И именно тогда он вновь услышал по комлинку голос Кеннона:

— Их вожак уходит, сержант. Я не могу больше ждать. Стреляю!

Мишину это едва не вывело из себя. Обычно скауты были довольно спокойными людьми, старались избегать криков. Но сейчас он почти проорал в комлинк:

— Забудь о своем чертовом выстреле! Это прямой приказ. Если ты выстрелишь, выскочка, я увижу, как тебя заживо освежуют, клянусь Троном! Я ясно вырази…

На крыше коммуникатора вдруг расцвела короткая вспышка голубовато-зеленого света. У Мишины словно оборвалось сердце. Он понял, что это значит. Кеннон все-таки выстрелил. Усилив приближение, сержант-скаут увидел, что Янус выстрелил во второй раз, затем в третий. Все выстрелы попали в цель, но все они обернулись безвредными вспышками на неком подобии невидимого энергетического щита, обволакивающего громадного орка.

Усилив приближение, Мишина смог увидеть генератор поля на спине монстра. Ни один снайпер никогда не сможет убить эту тварь. Кеннон только что впустую обнаружил себя.

Вожак орков обернулся на выстрелы, набрал полные легкие воздуха и издал боевой клич, который, казалось, заставил вибрировать все постройки в городе.

Попутно Мишина отметил, что Кеннон не сильно преувеличил размеры твари. Тот действительно был пугающе здоровым, громадным верзилой. А генератор только прибавлял ему размеров.

Через долю секунды после того, как эта мысль пронеслась в мозгу Мишины, глаза резанул яркий свет. Орки на крыше направили прожекторы на город, и прибор ночного видения не мог достаточно быстро приспособиться к внезапной освещенности. Эзра прикрыл лицо рукой. Заговорили стабберы и другие тяжелые орудия. Бесчисленное количество вражьих глоток изрыгали ругательства и угрозы на том грубом недоразумении, что служило оркам языком.

Все шансы отвлечь силы зеленокожих от башни коммуникатора теперь были потеряны.

— Тень-один вызывает капитана Драккена, — торопливо сказал Мишина.

— Не трудись, сержант, — обрубил капитан Драккен на другом конце линии.

Угольно-черные улицы, куда не могли проникнуть лучи прожекторов, теперь начали освещаться вспышками по мере того, как боевые братья Третьей роты вступали в огневой контакт.

— Если мы это переживем, — прорычал взбешенный Драккен, — ты сможешь объяснить Совету Ордена, что, черт возьми, только что случилось!

Мишина не сдержался от горького проклятья и поклялся, что увидит, как Кеннона вздернут за это. Затем он снял винтовку с предохранителя, проверил, есть ли кто поблизости живой, и просканировал улицы внизу, сектор за сектором, высматривая все, что могло угрожать людям Драккена с фланга, пока они пробивались к цели.

Орудийный огонь с обеих сторон продолжался примерно час.

Очень скоро иссушенные, пыльные улицы Крюгер-порта стали красными от крови.

— Астартес, отступаем! — проревел Драккен.

Капитан не был уверен, что братья его слышат, не знал, работает ли еще микровокс в вороте его доспеха. В шлем попал какой-то орочий плазменный снаряд и прожег его насквозь, опалив левую щеку.

Визор умер. Драккену пришлось снять шлем в спешке — Вражеские снаряды стучали как град по его броне, пока он восстанавливал зрение. Теперь же, когда все вокруг было выжжено стабберами орков, а выстрелы крошили стены зданий по обеим сторонам улицы, капитану пришлось напрячь голосовые связки до предела.

Орки продолжали напирать со всех сторон, не обращая внимания на ответный огонь. Астартес уложили сотни мускулистых тварей, но орки все наступали и наступали, без малейшего почтения втаптывая своих мертвецов в пропитанную кровью грязь. Вместе с ними пришла отвратительная вонь, хорошо знакомая Драккену, — запах грязных, потных тел, грибов и гниющего мусора.

Прицелившись в здоровенного орка с самой темной кожей, какого только разглядел, Драккен спустил курок болт-пистолета.