— Однажды ты назвал меня возрожденным Поллаксом, брат, но тогда ты ошибался.

Астартес поднялся, явно изумленный до глубины души, а затем кинулся к Кантору, положив руки на плечи магистру:

— Педро! Клянусь всеми мирами… Ты жив!

Кантор обнял своего старого друга:

— Если только мы не умерли, Алессио, и наши души не бродят в ночном кошмаре… да, я жив.

Они разомкнули объятия и отступили на шаг, изучая лица друг друга. Алессио Кортес улыбался, но невозможно было не заметить страдание в его глазах. Кантор знал, что его друг переживает боль потери так же остро, как и он сам.

— А другие? — спросил он.

— Никто из тех, кого я нашел, — тихо ответил Кортес. — я проверил очень много тел, брат. Но нет. Пока никого.

— Ты знаешь?..

Кортес насупился:

— Педро, это был один из наших снарядов. Кровь Дорна! Наш собственный проклятый снаряд! Мы с Рхавой видели его как раз перед ударом. Он врезался прямо в склон горы.

Кантор покачал головой:

— Магистр кузницы сказал, что были проблемы с батареей Лакулум, но последующие сканирования показали, что все в порядке.

— Иначе Адон не стрелял бы.

Это было правдой. Магистр Ордена не мог поверить, что Хавьер Адон способен был ошибиться. Была ли это простая случайность? Злой рок? Если нет, то налицо саботаж. Впрочем, любое из объяснений одинаково трудно было принять.

— Снаряд не мог сам по себе вызвать такие разрушения, — промолвил Кортес. — Должно быть, следом взорвались наши подземные склады с оружием. Лишь цепная реакция могла бы объяснить такую… катастрофу.

Кантор уже собирался ответить, когда на западе, чуть дальше по склону горы, вдруг раздались выстрелы из болтера.

Им было достаточно обменяться всего одним взглядом. Двое Астартес повернулись и побежали в направлении стрельбы. Двигаясь плечом к плечу мимо дымящихся обломков орочьих машин и холмов из трупов зеленокожих, Кантор сказал:

— Если здесь остались ответы, брат, то однажды мы их получим. Но наша судьба ждет нас где-то еще. Мы должны забрать все, что живет и движется. Скоро сюда стянутся полчища орков.

Следуя на звук стрельбы, Кантор и Кортес вскоре встретились с сержантом Вьехо. Он только что убил мелкого мародера, который пытался ограбить погибшего в черных доспехах.

Радость Вьехо при виде двух своих командиров сдерживалась лишь ужасом от всего, что случилось. Погибший в черной броне оказался капелланом Рхавой. Кортес преклонил колени возле него и произнес короткую молитву на шее Рхавы висела тяжелая золотая подвеска, украшенная рубинами, и аура силы, исходившая от нее, была ощутима чуть ли не физически. Это был розарий, атрибут любого капеллана, принятого в сакрациум. Сейчас его древняя магия была понятна немногим и не полностью.

— Если ты позволишь, святой брат, я буду носить это, пока не смогу вернуть его Церкви. Он принадлежит ей.

Он не отважился повесить розарий на шею — так его мог носить только другой капеллан. Вместо этого Кортес прикрепил подвеску к поясу, заметив при этом странное покалывание. Затем он встал, мысленно поклявшись отомстить.

Возобновив поиски, Кантор, Кортес и Вьехо двинулись дальше, сохраняя между собой дистанцию примерно в десять метров. Много раз они останавливались над телами своих братьев, обнаруживая, что броня смята или разорвана, а плоть внутри холодна и мертва. Но они не сдавались, и скоро их решимость дала плоды.

Через полчаса их стало уже девять. Еще через час шестнадцать. И хотя они продолжили прочесывать местность, убивая всех зеленокожих, что встречались на пути, больше их число не росло.