Она сильно сжала его руку:

— Ваши слова заставляют меня радоваться, что я не политик!

— Но ваша радость не может и наполовину быть равной той, которую я испытываю по этому же поводу, — сказал он. — Давайте же оставим эту, хоть и столь важную, тему. Давайте поговорим хотя бы о вашей поездке на Авалон.

Я уверен, что это можно устроить через несколько месяцев.

Она повернулась и посмотрела прямо ему в лицо. Потом она отвернулась снова. Прошла минута, а она все молчала.

— В чем дело? — Спросил он, испугавшись.

— Я уезжаю, Экрэм, — сказала она. — Скоро — и навсегда!

— Что? — Он едва сдержался, чтобы не вцепиться в ее руку.

— Отец! Сегодня он послал прошение об отставке.

— Я знаю, что он. Был подвергнут низким обвинениям. Помните, я писал в адмиралтейство Центра?

— Да. Это было очень мило с вашей стороны. — Она снова встретилась с ним взглядом.

— То был не просто мой долг, Луиза, — страх не оставил его, но он был рад тому, что говорит твердо. Ему даже удалось улыбнуться. — Империи нужны хорошие люди. Никто не мог бы предугадать ужас Скорпелуны, никто не мог бы потом сделать больше, чем сделал Хуан Кайал. Обвинять его, отдавать под суд, несомненно, бессмысленно, и я уверен, что ничего этого не будет.

— Но он сам себя винит, — она тихо заплакала.

«На это у меня ответа нет», — подумал он.

— Мы возвращаемся в Нью-Мехико, — сказала она.

— Я понимаю, что ему должно было быть невыносимо трудно, — попытался объяснить он. — Но должны ли ехать вы?

— Кто еще у него есть?

— Я. Возможно, мне удастся получить пост на Земле и.

— Мне жаль, Экрэм, — ресницы ее бросили тень на нежные щеки. — Земля тоже не подойдет. Я не позволю ему мучиться одному. Дома, среди ему подобных, ему будет легче. — Она не слишком уверенно улыбнулась губернатору и кивнула. — Нам подобных! Думаю, я и сама стосковалась по дому. Навестите нас как-нибудь. — Она старательно подбирала слова. — Я, конечно, выйду замуж. Думаю, вы не будете возражать, если я назову мальчика в вашу честь?

— Что вы, это такая честь, которую не могла бы мне дать Империя, повесь она на мою грудь все возможные награды, — автоматически ответил он.

— Не пройти ли нам в дом? Сейчас как раз время для коктейлей. К тому же, у нас особый случай.

«Что ж, — думал он сквозь щемящую боль, — дивная мечта — приятная гостья, но теперь я свободен от обязанностей хозяина. Я могу расслабиться и насладиться играми в губернаторство, рыцарство, высокородство, лорда-советника, государственного деятеля на покое, пишущего мемуары.

Завтра я должен исследовать местные возможности соседей. В конце концов, средний возраст бывает только раз в жизни!»

В Грее царило лето, когда известие достигло Авалона. Сначала было некоторое напряжение — кто может полностью доверять Империи? — Но потом радость взяла свое и вылилась в общее празднество.

Птицы Кристофер Холм и Табита Фалкайн скоро оставили веселье.

Соглашение, церемония, празднество могли подождать.

Они решили, что ночь окончательного мира станет их брачной ночью.

Но у них не было потребности спешить. Это было не в обычаях чоса.

Сначала нужно оставить все заботы позади, иначе они не найдут способ стать единым целым в их мире, их судьбе, их смерти, иначе они не смогут свободно слиться друг с другом.

За северными землями холмы не были еще заселены, хотя растения, чьи семена прибыли с пионерами, давно уже перестали быть чужими.