Страх перед неведомой опасностью отступал. Фуруху почувствовал необычайный подъем. Радостное предвкушение долгого отдыха после работы, а потом, потом… Что-то совсем необычное померещилось ему в самом ближайшем будущем.

Но додумать он не успел.

Бесноватый-то прав оказался. Как всегда. Громыхнуло не со стороны моря и свинцовых туч. Громыхнуло со стороны гор. Да как громыхнуло! Спаси нас эмир-шах! Фуруху невольно оглянулся.

Вот такого еще никто на Моналои не видел.

Самая высокая из окрестных гор выплюнула вдруг прямо в небо целый фонтан огня. А потом это ужасное пламя потекло по склонам, сжигая все на своем пути, и стало ясно что не пройдет и нескольких минут, как потоки смертоносной жижи достигнут плантации.

Паника началась несусветная. Вместо организованной эвакуации фруктовиков – сплошное бегство во все стороны. А уж о спасении урожая, похоже, вообще не думал никто. Особо послушные, пытавшиеся покидать плантацию вместе с корзинами, просто отставали от общей массы бегущих, мешали всем и в итоге оказывались затоптанными своими же собратьями. Или их забивали кусачими палками разъяренные десятники.

«Идиоты! – думал Фуруху. – На что они тратят время? Лучше бы сами ноги уносили!»

Да и фруктовикам не мешало бы помочь спастись. Все-таки при таких потерях в живой силе ценность жизни любого работника резко возрастает: не будет сборщиков – не будет и урожая. Надо же и об этом подумать. И Фуруху некоторое время еще пытался отдавать десятникам приказы, отчаянно вопя в свой крикунец. Но куда там! Разве возможно было хоть что-то услышать? А тем более, услышав, воспринять? Уже через каких-нибудь полминуты нереально было разобрать, где его собственные подчиненные, а где совсем левые бойцы, забежавшие с сопредельных территорий. А после стало трудно даже углядеть своих среди сотен «шерстяных». Ведь в этой обезумевшей толпе внизу люди и фруктовики перемешались, спины их теперь через одного были исполосованы колючками кустарника, палками и когтями, одежда перепачкана в грязи и разодрана, лица и морды перекошены от ужаса.

Фуруху затравленно озирался по сторонам и ждал приказов. С вышки он слезать боялся, но и оставаться на ней было бессмысленно и даже страшновато. Ведь жидкое пламя со склонов гор неотвратимо приближалась. Фуруху не знал, что это такое, но догадывался, что опоры вышки, хоть и сделаны из самой прочной сарателлы, а сгорят все равно за одну секунду, охваченные этим кошмаром. А значит… смерть? Ему не хотелось умирать. И он сказал себе, что будет ждать приказа еще минуту, а затем просто ринется вниз и побежит вместе с толпой по плантациям, наискосок, к ближайшим баракам и стоянкам терренгбилей.

Про терренгбили Фуруху вовремя вспомнил. Ведь он как сотник имел право пользоваться ими даже в обычное время, а уж в такой экстренной ситуации…

Ну, вот, слава эмир-шаху! О нем не забыли. Начальство прислало терренгбили на гусеничном ходу – целая колонна двигалась со стороны поселка. Ему не придется бежать по грязи вместе с этой ужасной толпой. Терренгбили, которые иногда в разговоре называли просто билями, перемещались лихо, ведь они были специально предназначены для движения по любому бездорожью. Вот только какой же жуткий урон наносят они плантации!

Фуруху сам удивился, о чем он думает в подобную минуту, ведь жидкий огонь был уже совсем близко. Вот бы если начальство умело читать его мысли! Именно сейчас. Наверно, сразу произвели бы в персональные охранники. Впрочем, далеко не все свои мысли Фуруху готов был доверить начальству. Так что пусть лучше не умеют читать их.

А в терренгбили уже грузились десятники, и очумевшие фруктовики пытались залезать туда же, цеплялись за любые выступы и ручки, и некоторым удавалось уезжать вместе с машинами.