Миртис не надела ни одно из своих украшений. Они только отвлекали бы внимание от черного, как смоль, платья с глубоким декольте и разрезами по бокам, которое было на ней. Образ, созданный ею, был совершенен. Никто, кроме Зэлбара, не будет смотреть на нее до рассвета, и она была полна решимости постараться сделать так, чтобы ее усилия и планы не пропали даром.

Она ждала в одиночестве, вспоминая свои первые дни в качестве куртизанки в Илсиг, когда Литанде был «сырым материалом», подмастерьем у одного колдуна, а ее собственный опыт представлял собой кошмарные приключения. В те времена она жила, безумно влюбляясь в каждого молодого мелкопоместного лорда, который мог бы ей предложить ослепительное великолепие своего привилегированного положения. Но ни, один мужчина так и не пришел к ней с тем, чтобы спасти ее от этого мира гетер, обреченного мира куртизанок. Прежде чем красота ее увяла, она заключила пакт с Литанде. Колдун посещал ее нечасто, и, несмотря на все ее хвастовство, между ними не было страстной любви. Колдовские чары позволили Миртис постоянно сохранять свое великолепие, о чем она мечтала еще молодой девушкой; великолепие, которого ни один своевольный варвар из Рэнке не мог ее лишить.

— Мадам Миртис?

Предупредительный стук в дверь отвлек ее от ее собственных мыслей. Она извлекла из памяти этот голос и узнала его, несмотря на то, что слышала его всего один раз до того.

— Да, входите.

Она открыла ему дверь, довольная тем, как он заколебался перед тем, как переступить порог, явно испытывая неловкость от того, что очутился в ее будуаре.

— Я пришел за налогом! — быстро произнес он. Его военная выправка не смогла скрыть его благоговения и смутного смущения при виде королевской эротической картины, которая открылась его взору.

Он даже не повернулся, когда Миртис захлопнула за ним дверь и тихонько опустила потайную защелку.

— Вы почти разорили меня, капитан, — сказала она, опустив глаза в пол и слегка коснувшись его руки. — Не так уж легко, как вы думаете, собрать такую огромную сумму денег.

Она взяла со столика рядом с кроватью черную, инкрустированную перламутровую шкатулку и медленно поднесла ее к нему. Он заколебался, прежде чем взять ее из ее рук.

— Я должен сосчитать, мадам, — сказал он, почти извиняясь.

— Я понимаю. Вы найдете здесь всю положенную сумму. Я держу свое слово.

— Вы… Вы совершенно другая сегодня по сравнению с тем, какой были два дня назад.

— Между днем и ночью есть разница.

Он начал расставлять кучки золота на столе, за которым она обычно вела свою бухгалтерию, перед серебряным подносом qualis.

— Мы были вынуждены аннулировать наши заказы городским купцам, чтобы расплатиться с вами.

По его удивленному, и все же задумчивому взгляду, брошенному на нее, Миртис догадалась, что к церберам уже стали поступать жалобы и встревоженное хныканье от респектабельной части города, так как Миккун и его друзья потребовали назад свои займы и кредиты.

— И все же, — продолжала она, — я понимаю, что вы делаете только то, что вам приказано делать. Не вас лично надо винить в том, что кто-то из купцов или поставщиков пострадает, потому что Улица уже не функционирует, как раньше.

Зэлбар продолжал передвигать свои кучки золота, вполуха слушая Миртис.