В толпе произошло какое-то движение, люди расступились, и в середину вышла старуха Вачера. Она медленно подошла к Грейс и, уставившись на нее злым взглядом, прокричала:

— Хижина проклята! Ее осквернили, и теперь ее нужно сжечь!

— Что? — воскликнула Грейс. — Вы же не собираетесь…

— Это место проклято! Несите огонь!

Она повернулась к мужу своей внучки и сказала:

— Ты должен сжечь хижину вместе с телами твоей жены и не родившегося ребенка. А потом ты должен убить этих двух мемсааб, которые осквернили это место.

— Подождите минутку! — произнес Джеймс, выходя вперед. — Женщина и ребенок живы! Идите и проверьте сами, леди Вачера. Вы увидите, что я не лгу.

— Они не могут быть живы. Ребенок не смог выйти из матери. Я сама ощупывала ее живот.

— Я вынула ребенка, — сказала Грейс.

— Никто не может сделать этого.

— Медицина белого человека может. Слышите?

Все повернулись в сторону хижины. Из нее доносился тоненький плач новорожденного ребенка.

— Но Гачику умерла! — заговорил Матенге. — Я видел это собственными глазами. Ее живот был разрезан!

— Она не умерла, а всего лишь спала. Иди и проверь. Она скоро проснется. Твоя любимая жена, Матенге!

Он колебался.

— Ты не можешь возвращать мертвых к жизни.

— Могу и возвращаю, — неожиданно произнесла Грейс.

— Даже всемогущий Нгай не в силах этого сделать, — сказал он, но в его голосе послышались нотки неуверенности.

Тут заговорила Люсиль, ее голос звенел:

— Наш Бог в силах! Наш Бог умер и воскрес!

Матенге задумался; в его взгляде читалось недоверие и подозрительность. Он повернулся к Марио.

— Ты, жаба, поклоняешься белому Богу. То, что она говорит, правда? Он возвращает мертвых к жизни?

— Святые отцы в миссии говорили, что так оно и есть.

Матенге повернулся к Грейс.

— Докажи.

— Зайди в хижину, и ты сам все увидишь.

Но молодого вождя не так-то просто было одурачить. Он знал, что, если он войдет в хижину, это будет означать, что он согласен с тем, что медицина белого человека лучше, чем его собственная.

— Мы убьем кого-нибудь, — сказал он, — а ты вернешь его обратно к жизни.

Перед взором возбужденных зрителей Матенге жестом приказал Марио выйти вперед. Молодой человек не шелохнулся. Тогда двое мужчин схватили его и бросили на землю.

— Убейте его, — приказал Матенге.

Один из мужчин замахнулся топором, и Грейс закричала:

— Стойте! Я сделаю это сама.

— Ты?

— Ты же испытываешь мою медицину. Это я заставила Гачику спать мертвым сном, и я воскресила ее. Ты хотел доказательства моей силы, Матенге.

Мгновение они смотрели друг другу в глаза. Потом он кивнул, и Грейс пошла в хижину за конусом и бутылью эфира.

Марио дрожал как осиновый лист, закатывая в страхе глаза.

— Не бойся, — сказала Грейс по-английски и успокаивающе улыбнулась. — Ты только заснешь; а потом я тебя разбужу.

— Я боюсь, мемсааб доктори.

Люсиль сказала:

— Доверься Богу, Марио. Он не оставит тебя.

Она всунула ему в руки Библию, и тот, вцепившись в книгу обеими руками, лег.

Деревня погрузилась в неестественную тишину. Грейс опустилась у изголовья Марио, вынула пробку из бутылки, поднесла конус ко рту и носу и медленно налила эфир. Когда люди почувствовали резкий запах эфира, то в страхе попятились.