Но Грю не терял времени и трактовал эпизод в Триесте в свою пользу: наблюдается неизбежное столкновение противоположных точек зрения. После бессонной ночи, ранним утром 19 мая 1945 г. Грю бродил по коридорам своего дома и чеканил фразу: «Советская русская экспансия» — воплощение «рижской аксиомы». Результатом Второй мировой войны стало то, что «произошло смещение тоталитарной диктатуры и мощи из Германии и Японии в Советскую Россию, которая в будущем будет представлять собой суровую опасность для нас — так как это делали страны „оси“ прежде». В Восточной Европе складывается тот образ действий, который Россия будет стремиться повторить. Далее Грю пишет: Н Ближнем и Дальнем Востоке «сработает тот же стереотип». Война с Советским Союзом «так же определенна, как может быть определенным что-либо на этом свете». Соединенным Штатам следует ответить укреплением своей военной мощи и укреплением отношений с Британией, Францией и Латинской Америкой. Самым фатальным из всего было бы «довериться искренности России», ибо Россия считает «наше этически выдержанное поведение как слабость и попытается этой слабостью воспользоваться». Все это вело к следующему заключению: «Как только закончится конференция в Сан-Франциско, наша политика в отношении Советского Союза должна быть устрожена по указанной линии. Было бы значительно лучше и безопаснее устроить выяснение отношений с Россией до того, как та осуществит реконструкцию и разовьет свою огромную военную, экономическую и территориальную мощь».

Грю сделал ошибку большого исторического калибра. Локальный конфликт по поводу небольшого приграничного городка Триеста он воспринял и представил как начало новой фазы исторического развития, как авангардные бои русского империализма, как преамбулу крупного — мирового конфликта, в который вторгается мир после второй мировой войны. И вторгается, считал Грю, неизбежно.

Грю было легче повлиять на ту часть западнорусских отношений, где он был признанным авторитетом — на сотрудничество на Дальнем Востоке. Он ужесточил американский подход к СССР. В уже упоминавшемся меморандуме он указывал на возможные последствия вступления Советского Союза в войну на Тихо океане: «Тогда Монголия, Маньчжурия и Корея постепенно попадут в орбиту русского влияния, за ними последует Китай и в конечном счете Япония». Из этого следовало, что войну против Японии следует заканчивать как можно раньше — до вступления в нее России.

С постоянной занятостью Стеттиниуса Грю стал фигурой национального масштаба в мае 1945 г. Югославский кризис начинает бросать благодаря ему тень на американо-советские отношения. Грю с помощью Гарримана собирает совещание под провокационным названием: «Следует ли поддерживать то, что было достигнуто в Ялте?» Речь шла, прежде всего, об «уступках», сделанных Советскому Союзу, собирающемуся вступить в войну против Японии. Против горячих голов госдепартамента выступило реалистически мыслящее военное министерство. Мелким клеркам и ангажированным дипломатам было еще трудно противостоять фигурам типа Стимсона и Маршала.

Стимсон сумел доказать, что Советский Союз, если его пытаться нейтрализовать на данном этапе, сумеет завладеть всем, что ему обещано союзниками и без их поддержки. Альтернативой может быть лишь война против СССР. Рационально ли это в условиях неоконченной войны с Японией? Военное министерство категорически отказалось делать что-либо, препятствующее вступлению России в войну против Японии, ибо советская помощь «совершенно определенно материально сократит период ведения военных действий и таким образом сохранит американские жизни».