Во-вторых, пресс обстоятельств — стремление показать себя энергичным лидером, твердым и неподвластным влияниям, влекло Трумэна от природной рассудительности. Рузвельт поднимался над проблемами, всегда стремясь избежать лобового противостояния. Трумэн пытался доказать самому, что адекватен вставшим перед страной задачам. Его влекла стихия противоборства. Многие из окружающих отметили, что в первые недели пребывания в Белом доме Трумэн нарочито быстро принимал решения и склонялся к бойцовской манере. Предшествующий вице-президент Генри Уоллес отмечает: «Решительность Трумэна восхитительна. Встает лишь один вопрос: достаточно ли информированности за плечами у этой решительности». Через несколько недель Уоллес уже смущен «излишней крутостью» президента. «Эта тенденция выбирать спонтанные и „крутые“ решения имеет свои преимущества, но рано или поздно она приведет к игнорированию истины, за чем последуют трудные времена». Даже близкий приятель Трумэна — спикер палаты представителей Сэм Рейборн, одобряя жесткость президента, все же добавил: «Я боюсь, что однажды он примет решение, основанное на неадекватной информации».

Стоит сказать, что многолетний лидер — Франклин Рузвельт ушел из жизни в критическое время, тогда, когда страна должна была выбрать путь на десятилетия вперед.

Напомним, что продвижение американцев в Японии и на азиатском континенте, где находились два миллиона японских солдат (1 млн. в Срединном Китае и столько же в Маньчжурии) шло довольно медленно. Велись исключительно кровопролитные бои на островах Окинава и Иводзима. Понятно то внимание, которое было оказано Соединенными Штатами советской стороне, подтвердившей в Ялте свое обещание, данное на Тегеранской конференции, начать военные действия против Японии спустя два-три месяца после окончания войны в Европе. Г. Трумэну Советский Союз нужен был как сила, способная нейтрализовать японцев в Корее, Маньчжурии и Китае, как сила, дававшая шанс уберечь морские и сухопутные части армии США от неизбежных жертв. Поэтому нарастание жесткости в отношении СССР было относительно медленным. Невнимательность со стороны США к соображениям безопасности, лежащим в основе советской внешней политики, была оборотной стороной той невиданной самоуверенности, которой руководствовался официальный Вашингтон, начав ощущать себя главным мировым капиталистическим центром, средоточием неслыханного могущества. Благородные мотивы борьбы с нацизмом уступили место опьяняющей эйфории миростроительства по американскому образцу. Деятели «Нового курса» ушли в тень, вперед вышли строители «либеральной и демократической» империи, превратившейся в конечном итоге в инициатора невиданной гонки вооружений, в душителя свободы развивающихся народов, в хладнокровного истребителя мирного населения Кореи и Вьетнама.

Стратегия глобальной экспансии принесла в американскую дипломатическую практику правило двойного стандарта. Соединенные Штаты на словах в категорической форме выступили против создания сфер влияния, против образования блоков. А на деле США уже доминировали в западном мире, взяли под свой контроль многие прежние части Британской империи, питали надежды на занятие места Франции и других западноевропейских колониальных метрополий в их важнейших владениях. Западное полушарие США рассматривали уже как свою заповедную зону. Все это никак не укладывалось в рамки провозглашаемых ими демократических принципов. Если Соединенные Штаты стремились к доминированию в далеком Китае, то это подавалось как «содействие прогрессу человечества», а если CCCP был озабочен безопасностью своих границ, то это освещалось как его «выход на большую дорогу экспансии». Правило двойного стандарта стало внутренней сущностью послевоенной американской дипломатии.

Грю возглавлял госдеп две трети времени между январем и августом 1945 г.