В сентябре 1943 г. И.В. Курчатов был избран академиком — Молотов «выбил» дополнительное место. Всех обрадовала находка на заводе «Электросила» 75-тонного электромагнита — всего в трех километрах от линии фронта.

Трудно отделаться от впечатления, что американская помощь на этом этапе ликвидировала бы многие элементы, ведшие к «холодной войне».

В декабре 1943 г. в Соединенные Штаты в качестве члена английской группы специалистов прибыл иммигрант из Германии Клаус Фукс и в течение девяти месяцев участвовал в разработке теории процесса газодиффузионного разделения изотопов, одновременно находясь в контакте с НКГБ. Теперь Курчатов знал, что в США для выделения плутония поставили на метод газовой диффузии. Именно в 1943 г. Курчатов собрал группу физиков и инженеров для работы непосредственно над конструкцией бомбы. Возглавил эту группу Ю. Харитон. По воспоминаниям Харитона Курчатов сказал ему: «Нельзя упускать время, победа будет за нами, а мы должны заботиться и о будущей безопасности страны». 39-девятилетний Харитон был всего на год моложе Курчатова.

Рузвельт 5 мая 1943 г. направил в Москву бывшего посла Дж. Дэвиса, который привез в Москву личное письмо президента с предложением о встрече ради более близкого знакомства двух руководителей. Лучшее время — лето 1943 г., место — где-нибудь посредине между Москвой и Вашингтоном. В Хартуме летом жарко, а в Рейкьявик не пригласить Черчилля было бы неудобно. Наиболее подходящим местом виделись окрестности Берингова пролива, причем Рузвельт был согласен и на Аляску, и на Чукотку. Встреча должна подготовить (сообщал Дэвис Сталину) союзников к возможному кризису Германии предстоящей зимой. Она предполагает «характер простого визита, она будет неформальной». Рузвельт возьмет с собой лишь Гарри Гопкинса, переводчика и стенографиста. Это будет то, что американцы называют «встречей умов». Ее участники не имеют обязательств выработать какой-либо итоговый документ.

Позже Рузвельт объяснял Черчиллю, что хотел таким образом избежать «коллизий» по поводу отложенного в критической обстановке «второго фронта», хотел добиться обязательств СССР вступить в войну с Японией, выяснить характер советско-китайских отношений, советские планы относительно Польши, Финляндии и Балкан. Рузвельт надеялся узнать планы Сталина «о послевоенном будущем, его надежды и амбиции настолько полно, насколько это возможно». Разумеется, самой тяжелой психологической задачей для Рузвельта было бы сообщить Сталину о том, что высадка в Европе откладывалась на неопределенное время. Для дискуссий по этому и многим другим вопросам Рузвельту на данный момент хотелось видеть не англичан, а именно советское руководство.

ПЕРВЫЙ ПОВЕРЖЕННЫЙ ПРОТИВНИК

Рузвельт вместе с Розенманом и Шервудом работал в своей летней резиденции Шангри-Ла над очередным радиообращением к стране, когда из Белого дома сообщили о низвержении Муссолини, что привело Рузвельта в эйфорическое состояние. Но с ощущением легкости крушения одного из лидеров «оси» пришла и проблема: следовало ли (и как) иметь дело с заговорщиками, сместившими Муссолини? Существовало данное полгода назад обещание требовать именно безоговорочной капитуляции. Рузвельт обрушился на прессу, обличавшую короля и придворных интриганов, совершивших дворцовый переворот. Но от этих упреков не исчезал насущный вопрос: будет ли Рузвельт, один из лидеров великой коалиции, иметь дело с королем, который долгие годы успешно сотрудничал с Муссолини, будет ли Рузвельт, высоко вознесший мораль «четырех свобод», иметь дело с назначенным королем премьер-министром маршалом Бадольо, известным как кровавый завоеватель Эфиопии? Все мысли президента были связаны с дипломатическим оформлением крушения Италии.