Однако не больше, чем лояльность Нормана Блэйна «Снам». Что говорил комментатор, пока он ехал домой? Союзы укрепляют мощь, и она основана на фанатичной лояльности — его лояльности «Снам», Гарриет «Журналистике», — которая и является основой растущей мощи.

Он стоял в луже света у дверей и дрожал при мысли о статье с огромным заголовком, кричащем с первой полосы.

Ни дуновения скандала, сказал он вчера днем. «Сны» основывались на общественном доверии, любой крошечный скандальчик сбросит их с пьедестала. А здесь был скандал — или что-то такое, что с полным правом можно назвать скандалом.

Есть две вещи, которые он может сделать. Попытаться остановить Гарриет — как, он не знает. Или сорвать маску с этой интриги, показать, чем она является на самом деле — заговором с целью устранить «Сны» от борьбы за власть, борьбы, о которой так елейно распространялся комментатор.

Теперь Блэйн был уверен, что знает, как все это связано, уверен, что может проследить главные нити, ведущие через эти фантастические события. Но если он намеревается доказать свои подозрения, у него очень мало времени. Гарриет уже охотится за фактами, на которые он ее направил. Возможно, она не добудет их для утренних выпусков, но к вечеру статья будет готова.

И прежде чем это произойдет, «Сны» должны заполучить эту статью, чтобы бороться с возникшими слухами.

Был только один факт, который он должен проверить, сказал себе Блэйн. Люсинда Сайлон сказала, что она из «Развлечений». Это то, что можно проверить, один из фактов, которые будут проверены автоматически. Спенсер Коллинз был тоже Образованным. Профессор социологии, по его словам, который работал над теорией.

Было что-то в истории Союзов, касающееся «Снов» и «Образования», некая связь, существующая между ними — и ее нужно найти.

Он быстро пересек холл, спустился в кабинет с Фило, следующим за ним по пятам. Он щелкнул выключателем и быстро подошел к полкам. Пробежал пальцами по ряду книг, пока не нашел нужную.

Сев за стол, включил лампу и быстро перелистал страницы. Он нашел то, что хотел — факт, который, как он помнил, был здесь, о котором он прочел очень давно и забыл, так как думал, что он никогда не пригодится.

10

Дом Ферриса был окружен большой металлической стеной, слишком высокой, чтобы перепрыгнуть, и слишком гладкой, чтобы перелезть. Охранник был на посту у ворот, и еще один — у дверей.

Первый охранник обыскал Блэйна, второй потребовал документы. Когда он удовлетворился, то вызвал робота проводить гостя к Феррису.

Пауль Феррис пил. Бутылка на столике рядом с креслом была уже более чем наполовину пустой.

— Ну и выбрали же вы время для визита, — проворчал он.

— Я был занят.

— Употребляете, мой друг? — Феррис указал на бутылку. — Наливайте сами. Стаканы на полке.

Блэйн налил стакан почти до краев и небрежно сказал:

— Гизи был убит, не так ли?

Жидкость в стакане Ферриса слегка плеснулась, но больше не было никаких других признаков волнения.

— Заключение было — самоубийство.

— На столе был стакан, — сказал Блэйн. — Он пил из графина, и в воде был яд.

— Почему вы не сказали мне то, чего я не знаю?

— И вы прикрываете кого-то.

— Может быть, — сказал Феррис. — Может быть также, что это не ваше проклятое дело.

— Я как раз думаю, «Образование»…

— Вот что!

— Образование очень долго точило на нас зубы.