Ребята все больше смущались, хотя мадам Рамадон и попыталась подбодрить их, выдавив из себя улыбку.

– Итак, вы – те самые молодые люди, которые организовали распродажу? – произнесла она, стараясь, чтобы голос не дрожал.

– Да, мадам. Николь нам очень помогла, – ответил Мишель.

Лицо его собеседницы вдруг исказила гримаса, которую она с трудом подавила. Повисло мучительное молчание. Госпожа Рамадон бессильно опустилась на диван, закрыла лицо руками. Просидев так некоторое время, она вскинула голову. В глазах ее сверкала ожесточенная решимость,

– Послушайте, – сказала она еле слышно, – я на грани срыва. Кажется, вам можно доверять. Вы друзья Николь, она отзывалась о вас с большой симпатией. Я больше не в силах молчать… это одиночество… я так измучилась,… – Мадам Рама-дон замолкла, немного успокоилась, затем продолжала: – Вчера вечером Николь исчезла!

Трое друзей хранили молчание.

– Нам был анонимный звонок… Велели ни в коем случае не обращаться в полицию. Если все будет в порядке, Николь вернут. Нужно ждать новых инструкций. Если честно, я ничегошеньки не понимаю, муж, кажется, не больше моего. Во всяком случае, ничего внятного я от него не добилась.

Похищение? Мишель, Даниель и Артур растерянно переглянулись. Мадам Рамадон говорила так искренне! Либо она была искуснейшей комедианткой, либо действительно не имела ни малейшего понятия об истинном лице своего мужа и о подозрениях Николь.

Мишель пожалел, что не может задать хозяйке несколько прямых вопросов.

– Нам грозили ужасными вещами, если мы попытаемся что-либо предпринять.

– И что же вы намерены делать? – невольно вырвалось у Мишеля.

– Не знаю. Наверное, ждать и надеяться. Муж страшно подавлен. Николь нам совсем как родная. Муж очень боится, что она узнает правду, которую он так усердно от нее скрывал.

У Мишеля окрепла уверенность, что в глазах супруги Рамадон был совсем другим человеком, бесконечно далеким от того, каким являлся на самом деле. Тетушку Николь трудно было заподозрить в лицемерии. Правда, она слишком разоткровенничалась с незнакомыми людьми, но ведь она была в таком смятении… Когда человек теряет надежду и жизненную опору, ожидание подтачивает его волю. Мишель прекрасно понимал эту женщину, но решил промолчать, чтобы не нарушать доверительного тона беседы.

– Я убеждена, что Николь держат из-за ее тайны.

Мишель машинально поднял глаза на фотографию, которую ему как-то показывала Николь, – фотографию, по-прежнему стоящую в рамочке на комоде. Мадам Рамадон перехватила его взгляд.

– Кажется, Николь вам рассказывала об отце?

– Да… по-моему, ей его очень не хватает, – ответил Мишель.

– Увы! Здесь-то и кроется драма. На самом деле она едва его знала. Кстати, мсье Марнье – ее приемный отец. Очень талантливый был художник. Николь могла бы быть вполне счастлива, но, на беду, сестра моего мужа, мадам Марнье, умерла вскоре после того, как девочку взяли в дом. Тогда-то Марнье и вступил на дурную дорожку, быть может, так и не сумев оправиться от горя. Свой талант он пустил на изготовление форм для печатания фальшивых денег. Его арестовали и осудили. Мой муж был назначен законным опекуном. Он сделал все, что было в его силах, чтобы Николь не узнала об истинной судьбе того, кого она считала родным отцом. Видите эту фотографию… на ней кто-то из мужниной родни. Муж опасался, что племяннице могут попасться на глаза фотографии в старых газетах, которые очень подробно писали о процессе, и она узнает правду.

В памяти Мишеля всплыла встреча с журналистом, его рассказ о деле Марнье.

– Весьма прозорливо со стороны вашего мужа! – заметил он.