Кто-то намеренно устроил поджог, и, мне кажется, я догадывалась кто.

Впрочем, сейчас это было неважно. Самое главное – добраться до Дэвида. Заслонив лицо от огня и дыма, я рванула к типографии. Огонь полыхал в нескольких шагах от двери, ручка накалилась от жара.

Дым разъедал глаза, сквозь мутную пелену я искала в комнате Дэвида и не находила.

Он точно был где-то рядом, я ощущала его нутром.

– Дэвид! – Ворвавшись внутрь, я наткнулась на стол. Тот скрипнул, царапнув линолеум, и я вновь закричала: – Дэвид!

И тут мне в глаза бросился портфель, с которым он всегда таскался в школу. Верная «почтальонка» притулилась в дверях темной комнаты.

Несколько лет назад кое-кто из родителей, чьи чада были особенно увлечены фотографией, скинулись на обустройство фотолаборатории в помещении школьной газеты, но теперь лаборатория по большей части простаивала без дела…

Разве что Дэвид туда захаживал.

Над входом горела дежурная лампочка, извещавшая посторонних, что комната занята. Послав к чертям предосторожности, я распахнула дверь и увидела Дэвида. Тот обернулся и возмущенно уставился поверх очков на непрошеного гостя.

Когда он узнал меня, взгляд смягчился, но все равно особой радости своим появлением я не вызвала.

– Босс, ты же знаешь, нельзя открывать… – Прервавшись на полуслове, он вдруг повел носом. – Это что, пожарная сирена? Откуда дым?

Не говоря ни слова, я схватила его за рукав ветхого свитера и потащила из лаборатории.

Под вой сирены мы мчались по пустым коридорам, направляясь к дверям и на школьный двор. Дэвид был в безопасности, и от сердца у меня отлегло, но живот вовсю крутило. Не сказать, что сгорел весь этаж, но ущерб о-го-го! Пожар попировал на славу. Наверное, до конца семестра мы проучимся в другом крыле. Черт побери! Моя школа. Я так старалась сделать ее идеальной. Мое милое детище! Даже думать об этом не хочется. Чтобы отвлечься от печальных мыслей, я обратилась к Дэвиду:

– Как ты там оказался? – Сирены выли на все лады, и я едва слышала собственный голос.

– Забыл проявить фотографии и решил доделать, пока все на собрании, – объяснил он, важно поправляя очки.

Теперь, когда ему не грозило стать головешкой, можно было выплеснуть наболевшее. Я развернулась у самых дверей и набросилась на него с упреками:

– Я же говорила тебе, что у меня с утра выступление!

Дэвид помрачнел и, скрестив руки на груди, кинулся в перепалку:

– Ну так я уже сто раз слышал про эти ваши танцы. Ты мне все уши прожужжала.

Не знаю, почему я так разозлилась – наверное, навалилось все сразу: я с самого утра натерпелась страху, да еще и школа изуродована, и бог знает сколько ее теперь восстанавливать. У меня уже сил не было волноваться, а вот облаять Дэвида – чем не повод?

– То есть тебе плевать?

Он часто заморгал.

– Нет, ты что, прямо здесь хочешь разбираться?

Он был прав, сейчас не место и не время, но если бы я только могла, то вышвырнула бы его за дверь. Мне оставалось лишь вежливо ее приоткрыть и направить его к ступеням.

– Иди в машину. Я буду через минуту.

Дэвид запустил в волосы пятерню, взъерошил пшеничные волосы и спросил:

– Ты решила вернуться?

– Я кивнула.

– Я там вырубила директора Данна, не могу его бросить.

Его брови поползли наверх от удивления, но он промолчал. И, сбежав по лестнице, направился к толпе подростков, растерянно топтавшихся на газоне.

Я кинулась внутрь, держа курс на спортзал. По пути все пыталась внушить себе, что это ерунда, неважно, что Дэвид не пришел на собрание. Наверное, я бешусь просто потому, что своим упрямством он накликал на себя беду.