—Если проголодался, зайди в «Весту» — это совсем рядом, через дорогу, — только компанию я тебе не составлю. Могу показать наш внутренний двор. — Хоуп открыла двери вестибюля, вышла на крыльцо. — Тут очень уютно, особенно в хорошую погоду. Приятно посидеть под зонтиком, выпить прохладительного.

—Вид подкачал, — прокомментировал Уикхэм, разглядывая красивую садовую стену и грязно-зеленое здание напротив парковки.

—Это временно. Монтгомери уже занимаются ремонтом соседнего здания.

—Деловая семейка, я смотрю. Присядем на минутку? Я не против прохладительного.

Правила гостеприимства, напомнила себе Хоуп. Они распространяются на всех без исключения.

—Хорошо, я сейчас.

Она вернулась в гостиницу, заставила себя разжать стиснутые зубы. В конце концов, этот человек может принести пользу гостинице, разрекламировать ее среди людей, желающих отдохнуть вдали от больших городов, в красивом отеле с хорошим обслуживанием. Несмотря на неприязнь к Джонатану, Хоуп не могла отрицать очевидного: в гостиничном бизнесе он разбирается на отлично. Значит, она будет делать свою работу и держаться любезно.

Хоуп налила в бокал чай со льдом, положила на тарелочку печенье. Из вежливости налила второй бокал, для себя.

Когда она вынесла поднос с напитками, он уже сидел за столиком.

—Удивлена, что ты приехал один, без жены. Надеюсь, с ней все в порядке? — Ну вот, — мысленно поздравила себя Хоуп, — она произнесла эти слова, не моргнув и глазом.

—Спасибо, все замечательно. Сегодня у нее в планах заседание комитета и поход за покупками. Ты, должно быть, скучаешь по Джорджтауну — магазины, ночные клубы... У вас тут такого нет.

—Честно говоря, Бунсборо уже практически стал для меня родным домом. Я здесь очень счастлива.

Он улыбнулся, и эта улыбка, в которой сквозила легкая жалость, словно говорила: он-то знает, что Хоуп лжет, дабы сохранить лицо.

Хоуп представила, как вцепится ему в физиономию, чтобы стереть эту улыбочку, однако... это было бы невежливо.

—Просто не верится, что женщина с твоим зарядом энергии, с твоими вкусами и предпочтениями удовольствуется таким захолустьем, как Бунсборо, и работой в крохотном, хоть и милом, отельчике после должности управляющей «Уикхэмом». Полагаю, ты живешь тут же, при гостинице?

—Да, у меня апартаменты на третьем этаже.

—Когда я вспоминаю твой прекрасный дом... — Он покачал головой, и в его глазах вновь промелькнула жалость. — Мне кажется, я отчасти виноват в переменах, которые произошли в твоей жизни. Оглядываясь назад, я понимаю, что мог бы — и должен был — уладить все иначе.

Любезность тоже имеет свои пределы. Хоуп больше не могла сдерживаться.

—Ты имеешь в виду то, как обошелся со мной? Убедил меня, что у нас серьезные, прочные отношения, а потом сообщил, что женишься на другой? Да, и объявил об этом прямо в постели, сразу после секса? — Хоуп пригубила холодный чай. — Да, ты должен был уладить все совершенно иначе.

—Давай говорить начистоту. Я никогда не давал тебе обещаний и клятв.

—Но подразумевал их своим поведением, дал надежду. — Хоуп разглядывала его из-под купола зонтика. Да, он выглядит по-прежнему: холеный, невозмутимый, уверенный в себе. Именно эта спокойная уверенность в свое время так привлекала Хоуп. Теперь же она видит перед собой лишь надменность, и в этом нет ничего привлекательного. — Ты за этим сюда приехал, Джонатан? Расплатиться по счетам?

—Скажем так: в надежде исправить ситуацию. — Когда он накрыл ладонью руку Хоуп, его глаза светились искренностью. — Мы расстались не по-хорошему, и меня это очень печалит.

—Какие мелочи.

—Нет, не мелочи.