— Вот это их жгли!.. — услышал он замирающий то ли от ужаса, то ли от восторга детский голос.

Опершись на станину своего гелиографа, подросток-связист заворожённо смотрел на вырастающий справа самый южный из Сожжённых островов.

Тара-Амингу был страшен.

На хребте его дымилась щетина стволов, оставшихся от сгоревшей когда-то пальмовой рощи. Там, кажется, шла перестрелка. Всё правильно — для Сожжённых перемирия нет. Со стороны пролива стлался чёрный тяжёлый дым. У развалин старого пирса море горело. Не иначе кто-то кого-то потопил, причём совсем недавно. То ли вечерний утреннего, то ли утренний вечернего…

— Эй!.. — окликнул тихонько связист высокую светлокожую девчушку. — Гляди-ка… Кто там воюет?

— Прежние, — таинственно понизив голос, отозвалась она.

— Я серьёзно! — обиделся подросток.

— Не веришь? Тут, когда десант высаживали, целый флот вечерних сожгли! И наших тоже положили… Вот они теперь и воюют друг с другом…

— И долго они так будут?

— А до самого Пришествия. Пока не прозвучит Настоящее Имя Врага…

Сехеи усмехнулся и перестал слушать. Легенды, легенды… Кто их, интересно, придумывает? Такое впечатление, что они возникают сами собой. Кроме одной, разумеется. Кроме Пророчества Старых о Великом Враге. Уж его-то авторы известны хорошо. Даже слишком… «Прозвучит Настоящее Имя Врага, и не будет отныне ни утренних, ни вечерних…» Неужели Старые так до сих пор и не поняли, что никакого Великого Врага в этом мире нет? Наш Великий Враг — это мы сами…

К мерным злобным толчкам в подветренный борт прибавились частые хлёсткие шлепки — значит, показался Ана-Тарау — полоса чёрного пепла на горизонте. Малейшее подрагивание палубы под босыми ногами было понятно стратегу. И не только это. Он почти физически ощущал приближение войны, после которой и впрямь не будет ни утренних, ни вечерних. Количество стычек в нейтральных водах возрастало с каждым днём, и каждая из них грозила обернуться этой последней войной…

Вчера, например, в проливе между Сожжёнными островами сошлись в поединке трёхкорпусный ракетоносец утренних и каноэ береговой охраны вечерних. Исковерканный до неопознаваемости ракетоносец сел на рифы против западной оконечности Тара-Амингу, после чего был добит ракетным залпом с острова, причём из ущелья, где вечерних (по данным разведки) быть никак не могло, а утренние (по данным штаба) не высаживались. То есть был добит неизвестно кем. Такое случалось.

Что же касается каноэ береговой охраны, то оно, потеряв мачту, и с заклиненной турбиной, было подхвачено вырывающимся из пролива течением и, каким-то образом проскочив минное заграждение, оказалось вдруг совсем рядом с Детским островом утренних. Оставалось последнее средство, и на каноэ к нему прибегли — взорвали кормовую турбину. Бледное спиртовое пламя метнулось расширяющимся кольцом от корабля и погасло. Правый корпус остался на плаву.

Но когда уже казалось, что он неминуемо должен войти в запретные для всех воды, из-за чёрного хребта Тара-Амингу на большой скорости вывернулся ракетоплан вечерних. Судя по всему, вёл его пилот высокого класса. Издали, не побоявшись стрелять в сторону Детского острова, он единственной ракетой сжёг остатки каноэ вместе с трупами и, заложив крутой вираж, ушёл с набором высоты к Ледяному Клыку.

Да-да, архипелаг висит на последнем волокне верёвки, и вчера это волокно чуть было не оборвалось…

Сехеи поднял голову, и взгляд его задержался на Ити. Радостно оскалясь, она стояла под скрещением тяжёлых мачт — коренастая, малорослая, изукрашенная татуировкой от лодыжек до огромной пружинистой шапки мелкокурчавых волос.