Максим словно окаменел. Я стояла между ними, определенно зная, что ей удастся достичь успеха. Она погубит нас.

Теперь-то я понимаю, что мне следовало собрать все свое мужество, всю волю и бросить ей решительный вызов в тот вечер в саду. Но я этого не сделала, вызова не бросила, не сказала ей, что она больше не имеет власти над нами, не сможет причинить нам зла, что мы неуязвимы, а она - психически ненормальная, лживая, мстительная старуха. Однако я не воспользовалась моментом и навсегда его упустила.

Как ни странно, конец праздничного вечера не был испорчен, в моей памяти не сохранилось такого ощущения. Леди Беддоу и миссис Дэнверс не остались отведать спиртных напитков. Я смотрела, как черная машина удаляется по подъездной дорожке и выезжает за ворота, после чего мне показалось, что воздух стал чище и свежее, как бывает после грозы. Я повернулась спиной к саду, мне захотелось смеяться, и плясать, и обнимать всех, кто остался. Я улыбалась людям, они мне казались старинными, дорогими, добрыми друзьями. Максима я искать не стала.

Молодые люди снова играли в теннис - они придумали какую-то глупую игру, в которой люди менялись ракетками, местами и партнерами, мячи улетали бог весть куда, раздавались громкие восторженные крики, слышались шутки. Я стояла и довольно долго наблюдала за ними, а затем мы прошлись вокруг крокетной площадки с милым, предельно любезным Биллом Баттерли, который флиртовал со мной, льстил мне, а я не переставала улыбаться. Появились напитки, тихонько зазвенели бокалы на подносах, все были веселы и довольны. Атмосфера была добросердечной, старые знакомые собирались вместе, кто-то направился в сторону ореховой аллеи. Передвигали столы, чтобы поймать последние лучи уходящего солнца. Мало-помалу становилось прохладнее, на траву ложились фиолетовые тени. Я вошла в дом и включила свет, и дом засверкал огнями, стал похож на корабль, плывущий по темному морю.

Я не искала Максима.

Молодые люди покинули корт и стали подниматься по травянистым склонам, подталкивая друг друга, смеясь и дурачась; а затем они затихли и наблюдали за тем, как праздничный вечер идет к завершению. Я почувствовала себя удивительно умиротворенной и спокойной, как бы заключенной в некий пузырь, лишенной всяких эмоций, тревог, мыслей о будущем; у меня было ощущение, что это не просто конец пикника в саду, что я должна запомнить это, пока что-то не ускользнуло. Я захватила из дому жакет и тоже стала подниматься по косогору, хотя ни к кому не присоединялась; я прислонилась к стволу дерева и посмотрела вокруг себя; меня охватило счастье от сознания того, что люди были здесь и теперь по пути домой будут делиться впечатлениями, по-доброму вспоминать этот день.

Потом я пришла в ореховую аллею. Здесь уже никого не было. Я дотронулась рукой до тонких стволов молодых деревьев, потянулась вверх и потрогала холодные мягкие листья над головой. Небо потемнело, не было ни луны, ни звезд, я не могла видеть серебристый шпиль, но знала, где он находится, и видела его в своем воображении. Как вижу и сейчас, стоит лишь того захотеть.

А затем я услышала голоса людей, пожелания спокойной ночи, хлопанье автомобильных дверей и была вынуждена вернуться к месту праздника, чтобы попрощаться с гостями, поблагодарить их за то, что они приехали, выслушать фразы о том, какой это был чудесный день и что трудно было выбрать более удачное время, поскольку погода скоро ухудшится, и прочее, прочее.

Это произошло в тот момент, когда от нас уезжали последние гости. Я увидела машину, несущуюся с бешеной скоростью по подъездной дорожке с включенными фарами, которые слепили нам глаза; другие машины вынуждены были резко свернуть в сторону и затормозить, чтобы избежать столкновения. К счастью, все обошлось, и гости благополучно уехали.

Я поняла, кто на этой машине, еще до того, как увидела его лицо, до того, как он вылез из весьма обшарпанной колымаги иностранного производства. Так и должно было быть, хотя я не вполне понимала, каким именно образом она - или же они оба - это все устроила.