Транспортный модуль с охраной остался у ворот. Темно-коричневый шаух, вслед за экипажами капитана и Сезун’паги, покатил в глубь территории, петляя среди подъездных аллей, двигаясь мимо каких-то хозяйственных или оборонительных сооружений, мимо высоких стен, мимо взлетно-посадочных площадок, мимо высоких решетчатых ферм с укрепленными на вершине радарами и батареями лазеров. Охранники больше не попадались, но за поместьем, несомненно, велось тщательное наблюдение.

– Целый укрепрайон, – пробормотал Шошин.

– Признак нестабильности власти? – с вопросительной интонацией откликнулся Харгрейвс.

– Скорее, дань традициям, – возразил Хурцилава. – Так владыки жили в древности и так живут сейчас, с поправкой на технические средства контроля и защиты. Их общество очень консервативно.

Впереди показалось монолитное здание под островерхой кровлей. Шаух капитана нырнул во въездной тоннель, за ним – экипаж Сезун’паги и машина с землянами. В подземном вестибюле их поджидали несколько хапторов, не охранники, а, очевидно, слуги, но из благородного сословия – Сезун’пага на них не рявкал, а Шихерен’баух обменялся с двумя-тремя приветствием.

Из экипажа землян вытащили подарки. Рослый хаптор с усилием взвалил на плечо длинный тяжелый ящик, два других взялись за контейнеры. Гравиплатформ Эрик не заметил; либо их вовсе не было, либо Шеггерен’кшу заботился о поддержании физической формы своих служителей.

– Ходить за мной, – произнес «говорильник» и направился к пандусу. Они поднялись в галерею, широкую, как столичный проспект, и зашагали по каменному полу, под ярким светом, что падал от висевших у потолка шаров. Эрик жадно озирался по сторонам; в его представлении дворцу владыки полагалось быть средоточием сокровищ, картин и статуй, гобеленов, мозаик, зеркал в янтарных рамах и прочих чудес, как в Прадо, Лувре и Эрмитаже. Что за жилище короля без украшений! А Шеггерен’кшу, конечно, являлся королем, одним из четырех владык звездной империи хапторов.

Он не был совсем уж разочарован – кое-что по дороге попадалось. Висели на стенах великанские доспехи из бронзовых и железных пластин, маячили на подставках залитые в пластик головы то ли врагов, то ли почтенных предков, тускло блестело оружие – широкие длинные клинки, гигантские, причудливой формы секиры, копья или гарпуны с хищными раздвоенными наконечниками. Были здесь и охотничьи трофеи, не только с Харшабаим-Утарту, но также из других миров – жуткие клыкастые твари, мохнатые, в прочной чешуе или закованные в панцирь, похожие на древних ящеров, на огромных жуков, на драконов с когтистыми лапами, на крылатых длинношеих птеродактилей. Ближе к концу галереи выстроились шеренгой дроми, тоже в пластиковых оболочках, кто голышом, кто в ременной сбруе или в скафандре и с метателем в руках. Последним экспонатом выставки являлась груда оплавленного искореженного металла, из которой торчали какие-то штыри и почерневшие манипуляторы.

Увидев это, Шошин резко затормозил, и вслед за ним остановилась вся процессия. Вытянув руку, коммандер прикоснулся к согнутому рычагу, его широкоскулое лицо потемнело, на переносице пролегла скорбная морщинка.

– Узнаешь, Иван Петрович? – негромко молвил он.

– Узнаю, – так же тихо произнес Абалаков. – УБР, модель пятьдесят четвертая. Год выпуска две тысячи пятьсот шестидесятый.

Они помолчали, не обращая внимания на хапторов, переминавшихся с ноги на ногу.

– Не дело оставлять здесь боевого товарища, – сказал Шошин.