Шошин нацедил себе чашку, сел к столу и начал пить мелкими глотками, стараясь не закапать мундир. Харгрейвс тоже облачился в униформу Дипкорпуса и выглядел очень внушительно: воротник с золотыми листьями охватывает крепкую шею, на обшлагах и груди тоже золото, в темной шевелюре – обруч с блестящим зраком панорамной голокамеры. Марсель и Петрович, как и Эрик, были одеты по-домашнему, в шорты и майки.

Абалаков рассказывал, Шошин, Дик и Марсель внимательно слушали, а Эрик молчал. Что бы там вчера ни случилось, в устах Петровича события приобретали эпический размах, и Эрик уже почти верил, что все произошло именно так, а не иначе: не под столом они сидели, а бились, как львы, с подвыпившим сбродом, укладывая хапторов на пол штабелями. Лично он одолел семерых и взялся уже за восьмого, когда буяны устрашились и сбежали – то есть не сбежали, а уползли к дверям среди обломков табуретов и столов. Тут вошел Шихерен’баух и от души им добавил, а потом...

– Погоди, Иван Петрович, – Пак повернулся к Эрику, – я про лошадей хочу спросить. Про тех, что на рисунке.

– Это не лошади, а книхи, – уточнил Эрик, прихлебывая кофе.

– Пусть книхи... Рисунок в самом деле хорош?

– Очень неплох. Есть запись, можешь взглянуть.

– Но ведь не рисунок важен, а художник, – сказал Марсель. – В мире хапторов это беспрецедентное явление! Ты будешь его искать?

– Разумеется. Сегодня же отправлюсь в город, один или с Иваном Петровичем, если он не занят. – («Не занят», – буркнул Абалаков.) – Найдем тот кабачок, где на стене картина. Его содержатель обещал...

– Что обещал? – Харгрейвс с ехидной усмешкой покосился на Петровича. – Что он мог вам обещать? Вы устроили пьяный дебош в его заведении, разогнали клиентов, поломали мебель... Да он вас на порог не пустит!

– Еще как пустит! – возразил Петрович. – Ну, пошумели слегка... ну, разбили пару табуреток... Так все оплачено с царской щедростью! Провожали нас как дорогих гостей! Спроси у Хрена, он подтвердит! Он...

Щелкнул вокодер внутренней связи.

– Переводчик Тревельян, прошу ко входу в здание, – раздался голос Хурцилавы. – Остальным членам миссии явиться туда же. Проблема у нас возникла, а какая, в толк не возьму.

Шошин сделал последний глоток, отставил пустую чашку и выбрался из-за стола:

– Идем, камерады. Кажется, Вардану необходима помощь.

Коммандер быстро покинул камбуз и направился к коридору, остальные шагали следом. На площадке у дверного проема обнаружились Хурцилава и «говорильник» Сезун’пага – стояли в тени катера, шеф дипмиссии в мундире и при всех регалиях, хаптор тоже принаряженный, в темно-синей хламиде со звездным знаком династии Кшу. Вид у обоих был озадаченный.

– Вообще-то я сообразил, что он мне толкует, – произнес Хурцилава, поправляя шарик транслятора в ухе. – Но, с учетом важности мероприятия, нужен максимально точный перевод. Прошу вас, Эрик, потрудитесь. Речь идет об изменении протокола, а в этом случае стоит ознакомиться со всеми нюансами.

– Стоит, – подтвердил Абалаков. – Помню, служил я при нашем посольстве на Йездане, у кни’лина, значит, и захотелось мне съесть местного гуся...

Хурцилава бросил на него строгий взгляд, и Петрович смолк.

– Владыка хотеть явиться каждый, – произнес Сезун’пага на земной лингве. – Каждый все-все, понимать? Взять подарок. Взять... рррхх... крепкий пойло. Подносить владыка. На шкура ногой не ходить! Кто ходить, стать хохо’гро!

– Вот про шкуру я и не понял, – признался Хурцилава, кивая Эрику.