Над диванами в одной из ниш висело что-то непонятное – вроде бы узкий длинный коврик, сплетенный из жгутов или трубок в палец толщиной. Различить узор казалось невозможным – жгуты были темными, со стеклянистым блеском, словно выточенными из обсидиана. Но как только Эрик приблизился, странная вещица ожила, вспыхнула мягкими переливчатыми красками, являя череду изысканных узоров. Узоры текли, струились, отращивали щупальца, тянули их к Эрику, проникали в его плоть, срастались с ней; внезапно он почувствовал, как мышцы начинают дергаться, повторяя ритм смены красок и узоров.

«Инопланетная магия», – подумал он и отступил. Сияние коврика погасло.

За его спиной раздалось пыхтенье. Обернувшись, Эрик встретился взглядом с Шаргони’ кшуром. Хаптор взирал на него, словно на лакомую птичью косточку.

– Молодому ашинге это интересно? – Шаргони’кшур ткнул пальцем в коврик. – Это привез корабль слуг лоона эо. Такой же, как мы видели сегодня. Жаль, что Раграш’шарх не позволил вам разглядеть товар поближе.

«Вот как! Ему жаль!» – мелькнуло у Эрика в голове. Вытянув руку к ковру, он произнес:

– Нам, пха, знакомы такие изделия, и, насколько мне известно, их ввоз в Ашингебаим запрещен. Зачем они хапторам? Это опасная вещь.

– На планетах она не нужна, а здесь полезна, – вкрадчиво заметил Шаргони’кшур, поглаживая выпуклое брюхо. – Недостаток движения, а эта вещь заставляет тело трепетать... Мы умеем с ней обращаться, с ней и с другими, что привозят корабли лоона эо.

– С другими? – переспросил Эрик.

– Аха. Эти деревья у входа... они тоже не с наших планет. Хочешь взглянуть?

– Хочу.

– Тогда идем.

Они направились к дверям. Харгрейвс, оторвавшись от беседы, взглянул на Эрика, но тот, успокоительно махнув рукой, сообщил:

– Осмотрю растения на площадке. Любопытные экспонаты.

Деревья в самом деле были странными – перекрученные шишковатые стволы и такие же ветви, от которых отходили веточки потоньше, казавшиеся тоже скрученными и изломанными. На концах тонких ветвей пучками росли листья, довольно длинные и необычной раскраски: зеленая паутина на сером фоне. Что-то эти деревья напоминали Эрику, и, приглядевшись с минуту, он догадался: деревца бонсай, только увеличенные в тридцать-сорок раз.

– Что в них замечательного, пха?

– Запах, – ответил Шаргони’кшур, сосредоточенно тыкая в клавиши пульта на стене. Сомкнулись двери, отделив площадку от обеденного зала, взвыла вентиляция, вытягивая ароматы печеного и жареного, потом шум смолк, и воздух постепенно стал наполняться чарующим благоуханием.

«Сирень?.. жасмин?..» – подумал Эрик. Нет, скорее тонкий нежный запах лилий... или лаванды... или сандала... Кажется, запах менялся, словно звуки тихой расслабляющей мелодии, и под них, словно принцесса из сказки, явилась Эрику девушка его мечты, удивительно похожая на Илону Линдстрем. Будто стоит она у розовых кустов, смотрит на него с улыбкой, поднимает руку и манит, манит к себе...

Оторвавшись от этого миража, он прислушался к речам разомлевшего Шаргони’кшура.