Гараж и салон автомобиля облазили на коленках, держа в руках огромные увеличительные стекла, забрались в самые недоступные места, сняли и стряхнули над расстеленным полиэтиленом обивку… Собрали кучу мусора, который в течение нескольких дней сортировали — грязь отдельно, пыль отдельно. Одних только волосков сотни три отобрали. И каждый сравнили с каждым.

Эти волосы принадлежали покойному.

Эти — его жене.

Эти — водителю.

Эти — любовнице.

Замам…

Референтам…

Другим побывавшим в машине работникам…

А вот эти…

«Эти» волоски были необычными, потому что были из парика. Причем перекрашенными в цвет, близкий к цвету шевелюры водителя.

На сиденье водителя, на коврике, на приборной панели были найдены микрочастички грима.

На руле мазки тонального крема.

И все сразу стало очевидным…

Водитель не убивал своего хозяина, он даже не был в момент убийства в гараже. Его каким-то образом отключили, например, подмешав в еду или питье психотропные вещества, влили в рот водки, положили в беседку и, загримировавшись под него, сели в его машину.

Когда «болван» вызвал машину, в машине сидел уже не водитель, сидел убийца!

Это был гарантированный и, может быть, единственный способ проскользнуть сквозь кольца охраны. Стать тем, кто не может вызывать подозрений, спокойно сблизиться с жертвой, сделать свое дело и незамеченным, хотя и наблюдаемым всеми, покинуть место преступления.

Все очень просто!

Хотя на самом деле не просто. Не просто выполнить грим, подобрать цвет и форму парика. Еще сложнее скопировать походку, жесты, мимику, голос так, чтобы, общаясь практически в упор, никто не заметил подмены.

Покойник — не заметил.

— Мы предполагаем проверить всех людей, которые в промежуток между восемнадцатью и восемнадцатью тридцатью могли находиться…

— Можете не проверять, — прервал своего телохранителя Президент. — Меня больше не интересуют выводы следствия.

. — Но я думал…

— Вы слишком поздно начали думать. Думать надо было раньше, когда объект был жив, когда я просил его защитить. А теперь — поздно. Все поздно…

Президента действительно мало интересовали выводы следствия. Он лучше, чем кто-либо, знал, кто был коллективным исполнителем заказа, и знал, кто был заказчиком.

Впрочем, нет, об исполнителях он знал не так уж и много, знал, может быть, чуть более других, знал лишь, что они есть. Что способны на самопожертвование. И способны выполнять задачи, которые другим выполнить не под силу. Потому что с этой практически безнадежной задачей справились.

Чему то ли радоваться, то ли огорчаться…

Конечно, радоваться, коли остались еще в стране профессионалы такого уровня.

Но еще более огорчаться. Тому, что в стране есть профессионалы такого уровня.

И никакого противоречия в том нет. Потому что все зависит от стоящего впереди знака — плюса или минуса. От того, по какую сторону баррикады эти профессионалы окажутся. Посредники заверяли его, что по эту. Но так ли это? И даже если так, будет ли так в дальнейшем?

Не узнать.

Как тогда проверить их преданность?

Только заставив пролить кровь. Потому что слова в этом мире ничего не значат. Значит — кровь.

Заказать им очередного «болвана»?

Нет, «болван» — это не проверка. Это лишь проверка технических возможностей. Проверка лояльности — это нечто иное. Но все равно желательно замешанное на крови!

Да, им нужно заказать человека, но не «болвана». Не «болвана»! Им нужно заказать их человека.