Добровольно помочь.
Он молчал.
Тогда его обвинили в непатриотизме, в нелюбви к отечеству и прочих антигосударственных грехах.
Он слушал, но молчал.
Стали предупреждать, пугать, грозить, стращать.
Он кивал, но все равно молчал.
Потом ему сказали, что он «дурак», и пригласили «врачей».
Пришел человек в белом халате, замерил ему давление, вытащил из кейса ампулы, надломил у одной из них хоботок, втянул в шприц содержимое.
Похоже, «сыворотка». И похоже, двойная доза…
Игла вошла в вену, и Резидент «поплыл».
Его о чем-то настойчиво спрашивали, на него надвигались лица и стены, ему неудержимо хотелось болтать, и он болтал, рассказывая о чем угодно, кроме того, о чем его спрашивали.
— Говори об офицерском заговоре! Что ты знаешь об офицерском заговоре? — направляли его.
А он им толковал о своих сексуальных пристрастиях.
— Ты об офицерах!.. А он о детских грехах.
Он растрачивал «сыворотку» на пустяковые признания.
— Вот сволочь!..
Потом в его «палату» пришел и против его койки сел крупный, с очень выразительным лицом мужчина.
— Смотрите на этот шарик, — показал он на блестящий стальной шарик в своей руке. — Внимательно смотрите. И внимательно слушайте меня.
Вам очень хорошо…
Хотя ничего хорошего.
Вы умиротворены…
Хотя непонятно чем.
Вы хотите спать…
Вот уж дудки!
Гипнотизер бился над ним часа полтора, увещевая и тыкая в самые глаза свою блестящую игрушку.
— Странно… Очень странно… Как видно, он относится к довольно редкой категории людей, не воспринимающих внушение.
— А вот мы сейчас поглядим…
И ему снова вкололи «сыворотку». После чего сопротивляться гипнотизеру и сопротивляться «сыворотке» стало труднее. Стало почти невозможно.
— Вы должны рассказать все… Вы хотите рассказать все… Я знаю, вы хотите…
И действительно хотелось. Неудержимо хотелось! И уже почти…
Но где-то, наверное, еще была жива его мать. И были живы его родственники и его друзья… Которые отвечали за него. И за которых отвечал он… Не вообще отвечал, а теперь отвечал! Своим молчанием отвечал!..
Что было жестко. Что было спасением…
— Хватит, довольно! Если вы будете продолжать — он не выдержит… Вы убьете его…
И туманная, на краю сознания мысль — не надо, пусть продолжают. Пусть убьют! Потому что все равно убьют, но придется мучиться…
И тут же тупой укол в вену и блаженный покой. И обрывки какого-то сна из далекого и словно чужого детства. Какая-то река, купающиеся дети, смех…
И снова голос и болезненные удары ладони по щекам.
— Давай, давай, открывай глаза. Он открыл глаза.
— Живой?
К сожалению, живой…
— Ну вот и хорошо, вот и славно…
Хотя чего тут славного? Живой-то он не для жизни, для совсем другого.
В «палате» появилась еще одна фигура в белом халате. Но это был не врач, это был… парикмахер. Он разложил инструменты и обернул шею клиента белой простыней.
«А это-то зачем?!» — поразился Резидент.
И сразу понял зачем! Все очень просто — его приводили в порядок, как приводят в порядок улицы и площади городов, куда намечен визит высокого чиновника. Но к нему мог прийти только один чиновник. Самый главный чиновник…
Он пришел поздним вечером, почти ночью. Сел на стул рядом с койкой, отпустил всех присутствующих и остался один. |