— Мистер Хайд!

— О! Полноте! Я говорю серьезно… Нет, извините. Я не хотел вас обидеть. Но что нам остается, вам равно как и мне, для борьбы? Логика. Дважды два всегда четыре, дорогой Жантом. Держитесь. Иначе вас ждет больница для душевнобольных.

Пытаясь унять дрожь в руках, Жантом засунул их в карманы.

— Допустим, — проговорил он. — Меня преследуют. Но зачем?

— Зачем?.. Чтобы свалить на вас все эти убийства.

— Но где доказательства?.. Как можно доказывать то, что происходит в моих снах и галлюцинациях? Еще раз повторяю, о них никто не знает, кроме вас. А вас связывает профессиональная тайна.

— Он надеется, что вы когда-нибудь доверитесь бумаге. Существуют же романы-исповеди. Такой роман можно даже назвать «Мистер Хайд». Одним словом, кто- то пользуется вашим подсознанием для свершения ужасных деяний, цинично перекладывая на вас всю ответственность. И вы не в состоянии защитить себя. Этот некто обворовывает вас, используя ваше «я». Сильно сказано, согласен… Что? Я вас не убедил? Дорогой друг, мне в тысячу раз легче-было бы иметь дело с невежественным и примитивным больным, чем с такой неуловимой личностью, как вы.

— Отчего же? Готов вас выслушать.

— Вам так только кажется. Ведь такие умные люди, как вы, похожи на адвокатов, с преданной страстью защищающих заведомо неправое дело. Их не интересуют доказательства. В их глазах значение имеет только придуманное ими толкование. Именно так, внутренняя убежденность.

— Боже милостивый? Доктор, в чем же я внутренне убежден?

— Хотите это знать? Ну что ж, судя по вашим откровениям и рассказам, а также по тем нравственным мукам, которые вы испытываете, становится очевидной ваша убежденность в том, что вы как-то причастны к пожару на мельнице.

Жантом прижал руки к груди.

— Ваши слова доставляют боль, — пробормотал он. — Я…

— Да. Возможно, отец совершил поджог из-за вас, понимая, что вы больше не в состоянии переносить происходящие у вас на глазах сцены, окружающую вас жестокость. Добавьте к этому алкогольную горячку. Ему захотелось одним махом решить финансовые и семейные проблемы. И готов поклясться, что вы, шестилетний мальчишка, будучи крайне восприимчивым и чувствительным, в глубине души сказали себе: «Это из-за меня». И с тех пор вы его ненавидите и любите одновременно. Но ненависть хуже рака, и вы попытались переложить ее груз на мерзкого литературного персонажа, каковым является мистер Хайд. Спокойно все это обдумайте. Обещайте мне.

Жантом встал.

— Можно немножко пройтись? Для меня это так неожиданно.

Он сделал несколько шагов между креслом, столом и дверью. Доктор наблюдал за ним, протирая очки куском замши.

— Не будь вы писателем, — продолжал он, — ваш случай не представлял бы никаких трудностей. Дело портит то, что вы наделены талантом — пусть заторможенным, согласен, — и что, впав в шизоидное состояние, вы приходите к ложной мысли, что оно может помочь вам творить.

— А это не так? — еле слышно спросил Жантом.

— Нет. Не так. Надо сначала вылечиться.

— А если я не вылечусь?

— Полноте, дорогой друг, не станете же вы утверждать, что для вас важнее писать, чем излечиться, пусть даже вашему мистеру Хайду удастся вдохновить вас на несколько страниц.