— Вы проверяли состояние одежды, обуви? Нет? Тогда займитесь этим. Ведь чтобы выйти из дома…

— Я обычно пользуюсь служебной лестницей. Но иногда спускаюсь к жене, она живет этажом ниже, а потом еду на лифте.

— Она вас часто посещает?

— Никогда. К ней хожу всегда я.

— Хорошо. Я принял к сведению. Вы храните здесь важные бумаги? У писателя обычно целые папки с заметками, записями, набросками работ.

— Только не у меня. Я никогда ничего не храню. Нигде.

— И у издателя?

— То же самое. — Жантом постучал себя по лбу. — Все здесь.

— Вы знали жертвы?

— Нет. Никогда даже их не видел.

— У вас есть друзья или близкие, с которыми вы ведете переписку?

— Я никому не пишу.

— Любовной связи нет? Вынужден спросить это,

— Нет.

— Ни с женщиной… ни с мужчиной?

— Прошу вас.

— Короче, несмотря на свою профессию, в парижской толчее вы живете отшельником.

— Да. Я с самого детства был одинок. Сам этого хотел. Мой брак — совершенно непонятная вещь, но можете его рассматривать как абсолютно нелепую попытку найти общение.

— А ваша жена не злится на это?

— Нисколько. Свои чувства и сентиментальные переживания она отдает читательницам. И поверьте, это ей приносит доход.

Рюффен прервал разговор.

— Ну что ж, начнем, пожалуй, с понедельника, — предложил он. — А пока отдохните. Погуляйте. Дайте своей болезни передышку. Помните, что я займусь вами серьезно.

У Жантома на глазах вдруг выступили слезы.

— Спасибо, — пробормотал он. — Видите, как глупо, при малейшем переживании… Я так не привык, что мне помогают. Спасибо. Что бы я ни делал в прошлом, вижу, что вы меня прощаете. И еще, хотелось бы… но вы, наверное, откажете.

— Все равно говорите.

— Так вот… Хотелось бы… Знаю, мое желание сущий идиотизм, но это придало бы мне уверенности, я ведь вроде бы спокоен, но все равно боюсь. Хотелось бы иметь револьвер… разумеется, небольшой… И даже незаряженный. Я просто чувствовал бы его у себя в кармане. Ощупывал бы его… как связку ключей. Возвращаясь домой, не испытывал бы перед дверью такой тревоги. А вдруг там кто-то прячется?.. Может, я сам. Нет? Вы не хотите.

Детектив помолчал, ища слова.

— Дорогой мой, — проговорил он наконец, — если узнают, что я дал вам оружие, у меня тут же отберут лицензию.

— Когда я был мальчишкой, — проговорил Жантом, не слушая его, — на мельнице у меня было духовое ружье со стрелами. Как же я с ним играл! Чувствовал себя таким сильным. Сейчас мне этого не хватает. Во мне сидит некто, чувствующий, что я безоружен. И галоперидол не избавил меня от него.

— Послушайте, — сказал Рюффен. — Если вам действительно так хочется иметь револьвер, купите пугач. Он продается в любом оружейном магазине. Никакого разрешения не требуется. Его покупают даже женщины. Выглядит он как настоящий револьвер, но стреляет совершенно безобидными патронами.

— А документы потребуют?

— Возможно, спросят удостоверение личности. Ничего больше. Разумеется, не ссылайтесь на меня. Как я буду выглядеть? Ведь частный детектив должен защищать лучше, чем дамский пистолет… Итак, договорились, с понедельника за вами начнет следовать ангел- хранитель, а здесь вас охранять буду я. Вам лучше?

— Намного.