— Приветствую вас, друзья, — сказал он. — Я Генри Уокер, Негр-Маг. Но магию, свидетелями которой вы станете, творю не я. Как они получаются, эти умопомрачительные чудеса, я сам не мог бы сказать.

— Плохо, — громко, на весь шатер сказал Тарп. — Видит бог, плохо получаются.

Генри мельком глянул в его сторону.

— Тайные искусства, — продолжал Генри, — таинственны по многим причинам, таинственны во многих отношениях. Одному только дьяволу ведом их исток, потому что он сам порождает их.

— Правильно понимаешь, — высказался Тарп.

— Отбросьте предубеждения! — говорил Генри, почувствовав, что публику больше интересует, что скажет Тарп, нежели он. — И если вы верите, что в мире есть место магии, то увидите ее здесь сегодня вечером.

— Очень сомнительно.

Тарп, конечно, оказался прав. Начиная с этого вступления, представление пошло хуже некуда. Дрожащими руками Генри достал первую колоду и выронил ее; карты рассыпались у его ног крапом вверх. Он бросился на колени и стал собирать их, быстро перетасовывая. В публике поползло раздражение. «Ну и ну, чего от такого ждать? — спрашивали они себя. — На что он вообще способен?» Неужели они пришли сюда, чтобы вместо магии увидеть вот это, чтобы открыть для себя: как бы низко ни опустились они по веревочной лестнице жизни, каким бы ничтожеством ни были или ни будут, всегда найдется кто-то, кто висит еще ниже, и его имя будет Генри Уокер?

Однако он в одно мгновенье собрал карты. Они снова оказались у него в руках, будто он и не ронял их. Улыбнулся толпе, и его широчайшая ослепительная улыбка и взгляд, уверенный и ясный, говорили, что он ничуть не растерялся. Люди даже не успели заподозрить неладное. Такое могло случиться с кем угодно, а может — кто знает? — это была милая шутка, нарочитая неловкость, чтобы расположить их к себе: «Потому что, хотя через минуту я покажу вам кое-что столь невероятное, отчего у вас ум за разум зайдет, на самом деле я не отличаюсь от вас. И мне случается ошибаться, как всякому человеку, — я отнюдь не верх совершенства, а такой же, как ты, и ты, и ты».

Но в этот вечер действовали иные силы. Обычно его аудитория состояла из простых людей, жаждущих развлечения, и сейчас, этим вечером, в тесном шатре на захудалой ярмарке кто в толпе набившихся сюда уродов, неудачников и всякого отребья не любил немагического негра? Большинство любило. Они любили его, как любят трехногую собаку, и это несмотря на то, что дело происходило в Алабаме, неподалеку от мест, где какому-то гению пришла в голову идея ку-клукс-клана. Собравшиеся думали об этом иначе. «Нет, в дом к себе я его не приглашу и, если он взглянет на мою дочь, убью. Но конечно, он может показать мне парочку магических фокусов. В этом нет ничего плохого». Тем не менее шатер задыхался от неподдельной ненависти и того злобного голода, который ничто не способно утолить, пока он не пожрет самое себя, и Генри чувствовал это.

Генри развернул карты веером, и Корлисс кашлянул. Тарп засмеялся. Джейк грустно покачал головой. Генри бросил на них косой взгляд, и его лицо покрылось смертельной бледностью.

Тарп держал в руке одну из его карт.

— Что-то ищешь? — спросил Тарп.

Генри выдавил улыбку.

— Да, — сказал он и потянулся за картой. — Спасибо!

Но не успел он взять ее, как Тарп отдернул руку.

— Карту, — попросил Генри. — Пожалуйста!

— Я отдам ее, — сказал Тарп.

— Благодарю.