– Месяц назад мы похоронили маму, – с надрывом произнесла она, когда они снова остались наедине.

– Прими мои соболезнования, – Эрих придвинул чашку кофе и сделал пробный глоток. Вкус был настолько восхитительным и необычным, что он не удержался от похвалы.

– Особая обжарка, мамин секрет, который, к сожалению, она унесла в могилу. Осталась одна банка, мы подаем это кофе особым гостям.

Это тоже был просчитанный ход, она знала, что все семейство Краузе питало слабость к кофе.

– От чего она умерла?

– Инсульт. Это было так… неожиданно. Мама всегда следила за здоровьем. Каждый год полное обследование и профилактические меры. Мы ожидали подобного сюрприза от папы, который нещадно курит сигары, пьет виски и хохочет так, будто сейчас взорвется, но мама…

– Мне очень жаль. Я похоронил обоих родителей и знаю, как это тяжко.

Николь нервно поправила ворот белой блузы. Судя по всему, светская часть беседы закончилась, и она наконец то решилась сообщить причину, по которой обратилась к гипнологу. Краузе закинул ногу на ногу и приготовился к обстоятельному разговору.

– Эрих, до свадьбы мне нужно разобраться с проблемой, которую я не могу принести в свою семейную жизнь.

– Что за проблема?

– Как и папа, Гектор работает в банковском секторе, но у него есть хобби – фотография. Он любит путешествовать и фотографировать. Сам обрабатывает снимки и публикует их в журналах. У него даже была выставка. Я живу на две страны, поэтому успешно обхожу эту тему, но, как ты понимаешь, после свадьбы это будет невозможно.

– Пока я не вижу проблемы…

– Проблема в том, что я до дрожи боюсь фотографироваться и всего, что с этим связано. Под фобию попадают фотокамеры, вспышки, штативы, фотопленка. Исключение в этом длинном списке – мобильный телефон. Его я еще могу вытерпеть, но тоже не всегда.

Эрих вспомнил ее реакцию на групповое фото во время совместного отпуска двух семейств. Николь убегала каждый раз, когда видела в чьих то руках фотоаппарат.

– Когда это началось?

– Еще в детстве. Твой отец лечил меня. На какое то время проблема отступила, но со смертью матери вернулась в более тяжелой форме.

При упоминании отца Эрих сжал кулаки. Он знал истинную причину сеансов психоанализа старшей сестры Николь и заподозрил, что младшую постигла та же участь. Тогда Эрих был студентом, отец пытался приобщить его к своей практике, надеясь позже передать пациентов, поэтому допускал к сеансам. Вникнув в суть проблемы старшей дочери Аврорина, Эрих отказался от общения с отцом и его окружением.

– Ты помнишь первый приступ?

– Это было на похоронах бабушки. Мне было восемь лет. Зачем то пригласили фотографа и снимали ее в гробу. Меня привлек процесс, но, когда я увидела всю экспозицию, упала в обморок. С тех пор стоит увидеть хоть что то напоминающее о той странной фотосессии, меня накрывает леденящий душу страх. Это относится даже к белому цвету. Как я пойду под венец, если даже не могу примерить свадебное платье?

– Правильно ли я тебя понял: все началось со смерти бабушки, а после смерти матери вернулось?

– Да.

– То есть фотография и смерть как то связаны?

Она с сомнением пожала плечами.

– Николь, подумай, и ответь. У тебя есть некрофобия?

– Что это? Боязнь смерти?

– Некрофобия – это патологический страх мертвецов. Человек испытывает ужас перед похоронными атрибутами. Обычно фобия проявляется после смерти близкого родственника. В твоем случае – после смерти бабушки.

Николь закивала, но потом на лице отразилось сомнение.

– Обморок был в восемь лет, до того я была на похоронах дедушки и все было в порядке, а вот фотографироваться я боялась сколько себя помню.