— Мать… — Митридат склонил голову на колени и задумался.

До этого безмолвный Гай сделал нетерпеливый, резкий жест, порываясь что-то сказать, но, заметив предостерегающий взгляд Дорилея, сдержался. Сдвинув к переносице густые чёрные брови, он со злостью швырнул подвернувшийся под руку окатыш в изборождённую трещинами скалу. Камень раскололся, брызнул мелкими осколками, вспугнув низко летящую чайку, которая с криком взмыла круто вверх и полетела в сторону Синопы. Гай следил за её полётом, пока белая птица не растворилась в колеблющейся сизой дымке, висевшей над гаванью.

Неожиданно он вскочил и, прикрывая ладонью глаза от солнца, стал пристально всматриваться вдаль.

— Что там, Гай? — с интересом спросил Дорилей — его друг отличался необычайно острым зрением.

— Посмотрите туда! — показал Гай в сторону мыса, защищавшего гавань от злых северных ветров.

Из-за скал, круто обрывающихся в море, медленно и величаво выплывали суда. Лёгкий бриз надувал их алые паруса, трепал вымпелы на мачтах. Окрашенные в чёрный цвет, с низкой осадкой, корабли по большой дуге обходили радужную пыль бурунов прибрежной отмели. Ярко начищенные бронзовые щиты, закреплённые вдоль бортов, бросали огненные отсветы на прозрачную зелень вод, резные золочёные акростоли важно раскланивались с лодками рыбаков, сопровождавшими суда.

— Пять! — показал раскрытую ладонь Гай.

— Кто? — спросил Дорилей, щуря от напряжения глаза.

Гай молча пожал плечами.

— Это не купцы, — уверенно сказал Митридат. — Суда военные…

Корабли обогнули мелководье и подошли ко входу в гавань. С поразительной слаженностью и быстротой на них были убраны паруса, и воду вспенили лопасти длинных весел. До подростков донёсся приглушённый расстоянием рокот тимпанов, задающих ритм гребцам. Обвисшие ненадолго узкие вымпелы, украшенные золотым шитьём, вновь заполоскали над головами выстроившихся вдоль бортов воинов в гривастых шлемах. И теперь уже все трое различили на палубах диковинные сооружения, напоминающие журавлиные шеи с хищными клювами на концах.

— Либурны римлян! — вскричал Гай.

Это были боевые корабли грозного Рима — крепко сбитые посудины, напоминающие греческие биремы. В носовой части либурна располагалась башня для пращников и абордажный мостик — «ворон».

Либурны, на ходу перестраиваясь, медленно вползали в главную гавань Синопы, где у причала сверкали доспехи гоплитов — военачальники выстраивали их для торжественной встречи.

— Эге-ей! Господин!

Друзья обернулись. Вдоль берега, где быстрым шагом, а где срываясь на бег, пробирался высокий, плечистый юноша в сером хитоне грубого полотна. В руках он держал короткую палку, у пояса, туго охватывавшего тонкую талию, болтался широкий нож в кожаных ножнах. Юноша был некрасив: бледное лицо густо усеяли оспины, длинный бесформенный нос нависал над большим широкогубым ртом, густые тёмно-рыжие волосы топорщились на голове, как иглы ежа.

— Господин… — юноша подбежал к Митридату и преклонил колени.

— Что случилось, Гордий? — резко спросил Митридат. — Почему ты здесь? Я приказал тебе забыть это место.

— Прости и смилуйся, мой повелитель. Гонец из Амастрия…

— Ну! — нетерпеливо прищёлкнул пальцами Митридат.

— В Синопу направляется посольство Рима. Царица Лаодика — да хранит её богиня Ма! — приказала во что бы то ни стало разыскать тебя. Во дворце готовятся к приёму высоких гостей и твоё, господин, присутствие необходимо. Нужно поторапливаться. Посольские суда уже на подходе.

— Прибыли… — Митридат кивнул в сторону гавани. — Теперь спешить ни к чему. Успеется… — И он, покривив губы в злой усмешке, нырнул в хойникиду…

Легат Рима Марк Эмилий Скавр, рыхлый сорокалетний патриций невысокого роста с толстым бычьим загривком, не без интереса рассматривал приближающуюся Синопу.