— Перед тобой будущий царь Понта, чтоб тебя… — наконец сумел прохрипеть полузадушенный Селевк.

— Чего? — удивился бывший легионер. — Похоже, ты, парень, рехнулся от страха. Кто это может подтвердить?

— Я, — угрюмый Тарулас склонил голову перед надменным Митридатом. — Хайре, басилевс.

— Хайре, Тарулас. Не ожидал встретить тебя здесь…

— Извини, что не признал сразу, господин… Да отпусти наконец Селевка! — рявкнул Рутилий-Тарулас на оцепеневшего от неожиданности Пилумна, заметив, что предводитель пиратов уже начал синеть от удушья. — Я тоже удивлён не менее твоего. Судьба…

— Вот так штука… — пробормотал раздосадованный Пилумн, с нескрываемым сожалением размыкая свои геркулесовы объятия. — Ладно, живи, красавчик. Оно, если честно, так и по справедливости получается. Как бы там ни было, а ты нас в своё время спас от верной гибели, — напомнил он кашляющему пирату схватку в бухте.

— Теперь мы квиты, ржавый якорь тебе под ребро, — едва продохнул повеселевший пират. — А знаешь, я до сих пор жалею, что не предложил вам место в своей ватаге.

— Да, тут у тебя промашка вышла, — довольно загоготал Пилумн. — Ничего, это никогда не поздно.

Неизвестно, до чего бы они договорились, но им помешали аспургиане, притащившие на аркане истерзанного Оронта.

— Больсая насальника, деньга много… — орали они, обращаясь к Таруласу в надежде на выкуп.

— На кой он мне… — недовольно ответил лохаг и подозвал переводчика: — Скажи, пусть сами разбираются с ним. Если заплатит — хорошо, нет — воронью на поживу.

— Погодите… — Митридат пристально вгляделся в залитое кровью лицо перса. — Оронт?!

Заместитель начальника царского следствия Понта, взглянув исподлобья на юношу ненавидящим взглядом, снова уронил взлохмаченную голову на грудь.

— Оронт, — со сладострастной жестокостью в голосе подтвердил Митридат. — Он мой, Тарулас. Думаю, этого за него хватит, — он достал из перемётной сумы кошель с золотыми и передал его аспургианам. — Держите!

Варвары, распустив завязки, радостно возопили, увидев римские ауреусы. Старший из них швырнул Оронта под ноги Митридату и несколько раз поклонился юноше, что-то говоря на своём языке — благодарил.

— Гордий, костёр! — распорядился Митридат, не отводя гневного взгляда от ползающего у ног перса. — Ты меня долго искал, пёс, вот и нашёл. Я тебя не убью, не надейся на это. Но ты мне заплатишь за всё…

Костёр разожгли быстро — сушняка в балке хватало.

Митридат подошёл к связанному Оронту.

— Поднимите! — приказал он пиратам Селевка, оставшимся в живых; их было всего трое. — Вспомни, Оронт, моего наставника, Иорама бен Шамаха, замученного тобой и ещё кое-кем, до кого я скоро тоже доберусь. Вспомни! Ты гораздо хуже этих нанятых тобой разбойников, — показал юноша на лежащие вокруг тела подручных Фата. — Потому что они пытались всего лишь заработать на хлеб насущный пусть и таким недостойным способом, а ты, как ненасытный кровожадный зверь, столько лет терзал Понт в угоду римлянам и их развращённым лизоблюдам, этим предателям и мерзавцам. Нет тебе пощады! Пёс, пёс!

Митридат в гневе был страшен. Его глаза метали молнии, а голос напоминал рёв тигра.

— Гордий, давай! — позвал он слугу, копошащегося возле костра.

Оруженосец Митридата достал из яркого пламени раскалённую металлическую проколку с деревянной рукояткой (с её помощью воины чинили лошадиную сбрую), и подошёл к рвущемуся из рук пиратов Оронту, только теперь понявшему, какую участь ему уготовил Митридат. Раздался нечеловеческий вопль, и даже у видавшего виды Таруласа волосы стали дыбом.