Не размышляя, Касдан бросился следом, поднялся по каменным ступеням, затем ухватился за железные перила наружной лестницы, ведущей на плоскую крышу пирамиды. Сгибаясь от усталости, задыхаясь, армянин добрался до вершины.

От того, что он увидел, у него окончательно перехватило дыхание. Три гектара лужайки, настоящее футбольное поле, парящее над Парижем. Уличный свет снизу окутывал его фантастическим сиянием, превращая храм майя в светящийся космический корабль. И по этому полю все бежал и бежал человек, словно метафизический символ, олицетворение человеческого одиночества перед лицом Вселенной. Кровь стучала в висках, легкие горели, но Касдан позволил себе еще одно поэтическое сравнение. Вся эта сцена напоминала картину Ди Кирико. Пустой пейзаж. Бесконечные линии. Вездесущее небытие.

Касдан снова бросился в погоню, задыхаясь, почти теряя сознание. Теперь у него кололо в боку, ныли колени. Он пересек необъятную поверхность, зеркало ночи, чувствуя под подошвами упругую траву. Человечек по‑прежнему бежал впереди…

Вдруг он остановился. Над крышей возвышался стеклянный гриб. Он наклонился, приподнял панель, отразившую лунный свет, и исчез.

Беглец нырнул в глубины водопроводной станции Монсури.

6

Армянин добрался до оставшегося открытым отверстия. Вот еще одно подтверждение: беглецу знакомы эти места. Стеклянный люк ему удалось открыть в рекордное время. Может, у него есть ключи? Бред какой‑то. Зажимая рукой колющий бок, Касдан стал спускаться по ведущей прямо во тьму лестнице.

Винтовая. Перила железные. И уже ощущается сырость. На нижних ступеньках он застыл, давая себе время освоиться с темнотой. Он знал, где находится. Как‑то по телевизору показывали документальный фильм об этой станции. Здесь сосредоточена треть парижской питьевой воды. Тысячи гектолитров, отведенных из многих родников и рек, защищенные от воздействия тепла и нечистот, ждут, пока парижане используют их для питья, душа, мытья посуды…

Касдан ожидал увидеть цистерны, закрытые емкости. Но вода плескалась у него под ногами просто так, ничем не прикрытая. Необъятная зеленая поверхность, утыканная сотнями красных столбов, едва различимых в полумраке. Сейчас, ночью, уровень воды достигал максимальной отметки. Не самое подходящее время для купания. Он достал фонарик и направил свет на поверхность бассейна. В глубине ему удалось различить номера у подножия столбов, словно древние мозаики, ушедшие под воду. Е34, Е39, Е42…

Касдан прислушался. В недрах пещеры ни звука, не считая легких всплесков и глубокого невнятного отзвука, издаваемого водой. Где его беглец? Либо уже далеко отсюда, бежит по проходу, о котором он и не подозревает, либо, напротив, совсем близко, в каком‑нибудь укрытии – тогда он его отыщет…

Он поводил фонариком, чтобы лучше осмотреться. Оказывается, он на огибающем верх резервуара балконе, который справа и слева переходит в сводчатый коридор. Решив повернуть направо, он нырнул в галерею. По стенам стекала вода. На полу собирались лужицы. Левая стена местами доходила только до пояса, открывая вид на воду. Жидкая зеленоватая масса, прозрачная и недвижная. Столбы, соединяясь наверху, превращались в множество стрельчатых арок, будто в древнем монастыре, образуя бесконечную перспективу. Зеленая вода и красные колонны напоминали мавританские узоры, яркие цвета эмалей. Альгамбра для троглодитов.

Лампа высветила кое‑что еще. В правой стене, прямо в камне, был выдолблен целый ряд аквариумов. Внутри над устланным камешками дном плавали форели. Бывший полицейский вспомнил фильм. Раньше этих форелей помещали прямо в воду, чтобы проверить ее чистоту. От малейшего загрязнения рыба дохла. Сейчас у хранителей подземных вод появились другие методы тестирования, но форелей оставили.