– Слава Богу, я уже не имею к науке никакого отношения. Грызитесь сами. А мы на подножных кормах. Мне в больнице спокойнее.

– От науки не убежишь, Илюша. Ей изменить нельзя.

– Но ты все-таки послушай. Соединение Ума и Жизни приводит к образованию промежуточной среды. В ней и живет отец всего сущего, питая все материальные предметы. А точка равновесия порождает Демиурга. Демиург, в свою очередь, имеет своих планетарных ангелов, которые занимаются созиданием.

– Иди ты к черту со своими демиургами и планетарными ангелами. Я всегда подозревал, что тебе нельзя пить коньяк, но никогда не думал, что это настолько вредно. Закусывай, Илья Николаевич, бастурма неплохая.

– Что значит «неплохая»? Хорошая бастурма. А главное - чистое мясо. Еще апостол Петр говорил, что младенца можно питать молоком, но сильных людей надо кормить мясом.

– Тебе не мясо надо давать, а лечить от бредовых увлечений.

– Нет, а все-таки представь себе планетарных ангелов! Вот мы пакостим, пакостим, всю планету засрали, а вдруг появляются эти самые планетарные ангелы, пожимают крыльями, снимают нимбы, засучивают рукава и начинают чистить загаженную Землю. Всю грязь вычищают вместе с людской накипью, представляешь?

Зямин замолчал.

Он размял сигарету, закурил и посмотрел на Нечаева.

– Вот, пожалуй, и все, - сказал он. - Я сразу понял, что вы меня вызываете из-за Медника. В институте уже знают. Завтра похороны. У него же в городе никого нет, его институт хоронить будет совместно с больницей. В основном такой у нас разговор вышел. Может, что-то еще по мелочам, поэтому я не запомнил.

А еще мы о работе разговаривали. Медник уволился, но ведь сами знаете, мысли с увольнением не проходят. А у него были интересные мысли, очень интересные. Правда, боюсь, вам это не нужно.

Евграфов одурело посмотрел на Нечаева. С такими беседами он сталкивался впервые в жизни. Клиенты отдела обычно разговаривали на иные темы - кто с кем и сколько выпил, кто и что кому-то должен или кто у кого женщину увел или как-то иначе обидел. А чтобы разговоры о демиургах были, о планетарных ангелах…

– Вы сами к нему домой пришли или вначале встретились где-то? - спросил Нечаев.

– Он зашел ко мне на работу. Дело в том, что полгода назад у них был спор с профессором Гайдуковым из Питера. Ну, суть спора не важна. Поспорили они на бутылку «Курвуазье». Илья спор выиграл. А Гайдуков человек обязательный, он передал выигрыш через меня. Я как раз в командировке в Питере был, в его институте. Я Илюше звоню, говорю, так, мол, и так, Гайдуков тебе коньяк прислал, заходи, заберешь бутылку и пакет. Он говорит, что еще за пакет? А я ему говорю: так Гайдуков профессор, разве он тебе позволит коньяк без закуси дуть? Он ко мне приехал в пятницу, уже к концу рабочего дня. Мы еще задержались на часок, я ему элементы новой программы показывал, советовался о некоторых делах. Потом передал ему сверток от Гайдукова…

А он говорит, слушай, Мишка, поехали ко мне? Посидим, поболтаем. Мне, говорит, этот коньяк беречь ни к чему, я один живу, а вечерами так тоскливо бывает. Я его понимаю, когда от меня первая жена ушла, я на стенки от тоски кидался. Так мне одиноко и погано было!

– А что, у Медника тоже жена ушла? - поинтересовался Нечаев.

– Нет, - сказал Зямин. - Он вообще не был женат. Илюшка удачливый был и в работе, и в отношениях с женщинами, очень легко у него с ними выходило, может, потому и не женился. Но я думаю, что после увольнения у него настроение тоже не очень хорошее было. Программу его забодали на Ученом совете, а работать на дядю Илья сам не захотел. Но мне казалось, что вас тот вечер интересует…

– Да, да, - торопливо сказал Нечаев. - Извините, что перебил.

– Ну, пришли мы к нему. У него в квартире бардак.