По нему было видно, что это сейчас наставнику необходимо.

— Не то слово. Мы с ним прошли сквозь огонь, воду и медные трубы. Двадцать лет назад время было довольно неспокойное… На нас напал очень сильный маг. Шестой круг или даже выше. Несмотря на своё ранение, он казался воплощением дьявола, — взял паузу мужчина.

— Что случилось дальше?

— Часть из нас вызвалась прикрыть отступление от вражеской атаки, когда мы натолкнулись на этого мага огня… Выродок на моих глазах сжигал моего друга вместе с доспехами. Я кривился от боли, беспомощно лежал с повреждённым ядром и без ноги, не в силах сотворить даже простейшее заклинание. Этот подонок прекрасно знал это и не спешил меня убивать, решив поиграть с нами подольше.

Взгляд наставника потяжелел, и он опустил голову, будто отчего-то пытался скрыться. Однако усилием воли мужчина не позволил это себе сделать и, резко подняв её, продолжил смотреть мне в глаза и рассказывать историю, которая сейчас снова прокручивались у него перед глазами:

— Выродок понимал, что ему всё равно не сбежать. Ему хотелось доставить нам как можно больше страданий. Чтобы я, тот, кто его, собственно, смертельно ранил, испытал ещё больше боли. Поэтому маг не спешил меня убивать, даже когда сам находился на последнем издыхании, — сжал подлокотники своего кресла Михаил Сергеевич с такой силой, что они аж затрещали. — Говорил, что снимет с меня скальпель, а потом напоследок будет измываться над моим трупом. Говорил, что так нам и надо, псам Империи. Чёртов выродок… — кипя от злости, мужчина на мгновение отвлёкся от своих воспоминаний и посмотрел на меня совершенно другим взглядом. — Прежде, чем стану рассказывать, молодой господин, вы точно уверены, что хотите это услышать?

— Вы всё-таки его убили? — ответил я вопросом на вопрос.

Возможно, он думал, что я испугаюсь его рассказа, ведь важны были не слова, а те интонации, с которыми наставник про это рассказывал, и они действительно пугали. Вот только я и сам пережил немало и, возможно, один из немногих в его окружении, кто мог если и не полностью понять его боль, но принять произошедшее без лишнего сочувствия и жалости. Последнего старому воину точно не требовалось.

— Да. Мне помогли. Мой друг… — на последней фразе Михаил Сергеевич резко оборвал свою речь и только спустя несколько секунд продолжил, но голос его был необычайно тих и отдавал едва уловимым хрипом, будто он задыхался от раздирающей его нутро боли. — Я не знаю, как он смог выжить. Его доспехи стали буквально единым целым с кожей. Ужасное зрелище. Ещё страшнее представить, какую боль ему пришлось терпеть. Но несмотря ни на что, он поднялся и набросился на мага. Повалил его на землю и удерживал до последнего. Он не кричал, лишь харкал кровью прямо в его лицо, чтобы хоть так задержать его и дать мне шанс… Я заколол мага этим ножом. Бил даже после того, как он умер…

Наставник поник, будто его только что пронзили раскалённым мечом. Молча опустил взгляд и не мог посмотреть мне в глаза. Будто пытался скрыть свою сиюминутную слабость. Я мог лишь молча посочувствовать.

На войне я постоянно видел подобное и даже пострашнее, чем описал Михаил Сергеевич. В какой-то момент это стало обыденностью в моей жизни. Настолько, что я стал циником, желающим достичь две цели: отомстить и закончить войну.

Были ли у меня мысли, как я буду жить после войны? Нет.

Я думал лишь как выжить и выполнить приказ. В таких условиях, хочешь не хочешь, а начнёшь проявлять цинизм во многих вещах. Будь то убийство врага или же смерть близкого тебе друга, с которым ты буквально пять минут назад весело смеялся над совершенно идиотской шуткой.

Несмотря на обстоятельства, я умудрялся заводить дружбу с сослуживцами.