Наверняка у каждого из них были семьи или близкие люди, которых они любили. Может быть, даже друзья. За спиной каждого была уникальная история. Должно быть, каждый прожил свою особенную жизнь. А теперь ей нужно было эту жизнь оборвать. Сделать так, чтобы всё закончилось.

— Если ты собралась убить человека, то не должна испытывать к нему сочувствия. Как только ты дашь слабину — твой противник сразу же тебя убьёт. Не показывай слабину! Каждый твой удар должен нести за собой смерть, — суровым и одновременно грозным голосом говорил её отец, после чего одним движением руки отсёк голову пленнику, показывая пример дочери, как следует действовать.

От увиденного зрелища Виктории резко поплохело, и она едва сдержала рвотный позыв. Что стоило ей этого — лучше даже не вспоминать, но всё же она смогла не опозориться перед главой рода в этот момент.

— Убей их! Докажи, что твои слова о том, что ты готова на всё ради рода — не пустой звук и что ты достойна носить свою фамилию, — не меняя интонации, сказал отец, холодно глядя ей в глаза.

Его меч не дрогнул, а голос был спокоен, будто ничего не произошло.

Она под внимательным взглядом отца убила оставшихся двух пленников. Они стали первыми людьми, которых Виктория убила. Эти люди, чьих лиц из-за мешков она даже толком не видела, ещё долгое время преследовали её в кошмарах.

Однако настоящий кошмар ждал впереди. В момент, когда девушка стала наёмником.

Жизнь наёмника оказалась не такой прекрасной, какой могла показаться на первый взгляд. Да, пока не было крупных заказов — жизнь могла течь своим чередом, позволяя побольше заниматься тренировками. Однако если такие поступали… Руки неизбежно оказывались по локоть в крови.

Самой ужасной была операция в одной из Африканских стран, куда её послал отец. Когда Виктория прибыла с бойцами рода в небольшую деревушку, которую должна была защитить, то едва сдержалась, чтобы тут же не свернуть операцию и вернуться домой.

То, что сделали с местными жителями, было настолько ужасно, что даже сейчас от этого воспоминания Виктория могла невольно вздрогнуть. Тут вообще неизвестно, кем надо быть, чтобы спокойно пережить увиденное.

К своим семнадцати годам на её руках уже было больше сотни подтверждённых убийств. В семнадцать лет… Ей не хотелось думать о том, сколько крови она может пролить в будущем.

Однако эти мысли крепко засели в её голове, а с ними затесались сомнения, правильную ли дорогу представительница рода Львовых выбрала в желании пойти собственным путём и доказать свою уникальность.

С каждым днём всё больше и больше её посещала одна мысль — а ради чего всё это? Ради чего эти бесконечные убийства, от которых никому не становится легче? Какой просто в этом смысл?

Ради чего жить? Ради того, чтобы убивать и страдать после этого? Не проще ли закончить всё разом?

Эти мысли всё глубже и глубже въедались в голову, покуда однажды, тренируясь в родовом поместье, она случайно не встретила мальчика, который с интересом наблюдал, за тем как она тренируется.

И столько восхищения было в его взгляде, что Виктория на несколько мгновений растерялась — никто на неё так не смотрел.

— Молодой господин, здесь тренируется Виктория Дмитриевна, и вам нельзя тут быть. Пожалуйста, давайте уйдём отсюда. Вы можете случайно пораниться, — говорила служанка рода, которая, по всей видимости, присматривала за мальчиком, но не могла силой увести его с площадки. Всё же он был Львовым, а она служанкой.

— Не хочу! Хочу посмотреть, как она тренируется, — наивно и по-детски ответил ей мальчик, которому на вид едва-едва исполнилось шесть лет.