– Вон! – рявкнул Семен.

У Феофана заходила борода:

– Ты… Меня… Я воевода княжеский!

Трясущейся от ярости рукой он шарил по поясу, не находя рукояти сабли. Тут вдруг вмешался второй боярин:

– Не кричи, Семен! Ты поиман нами по слову великого князя владимирского и сейчас дашь ответ в делах своих и помышлениях противу князя Дмитрия, и о чем ты в Орде воровские тайные речи вел опять, и с кем, и на что наводил брата великого князя Дмитрия, городецкого князя Андрея.

Семен смотрел на него и сквозь него и молчал. Бояре переглянулись. Феофан кивнул, ратные, теснясь, вышли из покоя.

– Где грамота? – спросил Семен, помедлив.

– Посыланы без грамоты, по слову великого князя!

– Без грамоты посылают только с одним делом: убить. И то, когда хотят после избавиться и от убийц тоже.

Бояре переглянулись обеспокоенно.

– Убить тебя мы еще успеем! – сказал Феофан. – А за князем Митрием служба наша не пропадет!

Семен опять усмехнулся. Ну вот и начали! Что же они станут делать? Он холодно прикидывал теперь: вот он поступит так, они – так… Вдруг ему стало ясно, что ведь это конец. Эти смешные чванные переяславцы прибыли, в общем, с единою целью – убить его, Семена. И от этой мысли в нем родилось великое презрение к этим тупым исполнителям. Значит, он говорил с палачами! Но с палачами не говорят…

Второй боярин повторил свой вопрос о коромолах и лести. Семен пожал плечами. Он так и не встал и сидел, откинувшись на тахту, перебирая пышные кисти пояса.

– Прости, с кем говорю – не знаю. Всех переяславских бояр запомнить невмочь! Встречал Гаврилу в Орде…

– Онтон! – представился первый боярин.

– Феофан! – буркнул второй.

Склонением головы Семен показал, что удовлетворен ответом.

– Старший из вас, видимо, Феофан? Вот ежели я предложу тебе, Феофан, сейчас изменить князю Дмитрию и перейти на службу к моему князю?

Бояре молчали. Семен, поодержавшись, продолжил:

– Ты назвал меня сейчас коромольником. Льстивым коромольником! – Семен кивнул на Онтона. – Коромола, насколько я понимаю, измена своему князю. Ты же велишь мне поведать о делах моего князя в Орде. Коромолой с моей стороны как раз и будет, ежели я выдам вам тайны господина моего.

Он перевел взгляд на первого боярина:

– Ты не ответил мне на мой вопрос, Феофан!

– Я не переветник! – сердито отозвался боярин.

– Я тоже… – просто ответил Семен. – Дмитрий Лексаныч и мой князь Андрей братья. Их брани они меж собой ведают. И я, Феофан, служу своему господину ото всего сердца. Заметь, так же, как и ты своему!

– Слышано в Орде, что ты переветничал, сговаривал тамо противу Ногая, а тут противу князя великого! Мало ты наводил татар на русскую землю?

Семен поднял руку, останавливая поток Феофановой речи, и дождался тишины.

– У наших с тобою господ, Феофан, мир и любовь. Мнишь ли ты или твой князь мнит, что кровь моя не ляжет между великим князем и Андреем? Или у наших господ нет голов на плечах, или не они решают дела княжеские? Да, я служил князю Андрею и водил рати. Я воевода, Феофан, и был воеводой еще у великого князя Василия. Ты, верно, забыл это? А ныне рать татарскую на Новгород вели переяславские воеводы, и как знать, Феофан, не спросят ли тебя когда-нибудь, как смел ты сам послушать господина своего? Ваше дело суетно, други, и служба эта вам может оказаться не в честь! Почто не приехал мой знакомец, Гаврило Олексич, ни сына своего не послал?

Феофан засопел. Темная кровь прилила к лицу. Он ненавидел Семена, но не мог не согласиться, что Гаврило вел себя подозрительно.