— В конце концов, мог бы давно мне сказать, что вода ночью тебе мешает.

Тьерри резко вскинул голову и округлил глаза.

— Ма! Да не мешала она мне никогда! Просто, когда Сесиль вышла замуж и мне стало регулярно слышно вашу воду, я даже и не сразу-то сообразил… Потом, конечно, забавно было, даже скорее удивительно, что мама с папой…

— По-твоему, мы уже для этого слишком старые? Или что я знаю, что у него есть другие женщины, но все равно…

— Ма! Мама! — Он схватил меня за руки. — Все! Хватит. Пожалуйста. Проехали эту тему. Вставай. Давай, будем готовить завтрак и поговорим про Бодлера.

— Про Бодлера?

— Да, пока не проснулся отец. Я пока не готов обсуждать это с ним. Сам еще до конца не решил.

Он рывком вскочил с пола, прошелся по кухне, открыл холодильник и, заглядывая в него, сообщил:

— Не могу я больше заниматься этой культурологией. Тошнит. И перспектив никаких. Мертвечина все это.

Я тоже подошла к холодильнику, улыбаясь, сказала:

— Это ты точно Бодлера начитался! — и начала вынимать продукты.

— Ма, а ты сама когда читала его в последний раз? Молчишь? Забыла? Вспомни, пожалуйста.

Я захлопнула дверцу холодильника.

— В последний? Когда сдавала французскую литературу девятнадцатого века, читала точно. Потом, правда, не помню.

— Взяла томик его стихов и читала в оригинале?

— Естественно, в оригинале, он по-французски писал все-таки.

— Я не про язык. Я о том, что ты читала все стихотворения целиком, по книжке? По его книжке.

— А как же еще?

— Я тоже много всяких литератур сдавал. Но никогда никого не читал в оригинале. Прозу — в сокращениях, чтобы только знать сюжет и персонажей. Книжки со стихами вообще никогда не открывал. Да, представь себе. Чтобы сдать экзамен или там написать реферат, вполне достаточно почитать критиков или литературоведов. Там есть и цитаты, и примеры из текстов, и самые известные фрагменты стихов. Все уже изучено и исследовано вдоль и поперек! На любую тему можно найти в Интернете море всего. Все готовое! Надергать кусков, слепить, и пожалуйста — курсовая, реферат, хоть диссер.

— Ты меня пугаешь.

— Ма, но так все делают. Это нормально. Передирают друг у друга и все. Никто не может придумать чего-то нового! Чего-то своего. И зачем? Когда и так всех все устраивает. Дядя Люк вон уже сколько монографий настряпал. А ты любую открой — ни единой свежей мысли, жеваная-пережеваная жвачка. — Тьерри тяжело вздохнул. — Такая тоска!

— То есть ты решил бросить университет?

— Ма. Я пока еще этого не говорил. Но сама подумай: что меня ждет? Через двадцать лет превратиться в такого же напыщенного самовлюбленного мэтра, как дядя Люк? С атрофировавшимися от пережевывания чужой жвачки мозгами? Это ведь и так дико отупляет, но ведь еще и из года в год одними и теми же словами, как магнитофон, вещать студентам одну и ту же тему… Ради этого еще неизвестно сколько сидеть на шее отца и каждый день выслушивать, что он меня содержит?

— Давно бы окончил лиценциат, получил бы лицензию, мог бы уже работать и учиться в магистратуре без помощи отца.

— Ма! — Он замахал руками. — Ну получу я в этом году эту чертову лицензию! Клянусь. По двадцать четыре часа в сутки буду заниматься, но получу! Думаешь, мне самому приятно, что все мои ровесники уже давно магистры, а я все лиценциат одолеть не могу? Только кем мне работать с этой лицензией?

— Как это кем? Преподавать в каком-нибудь коллеже, например.

— По-моему, ты меня не слышишь, ма.