|
- Он опасен... От неожиданности Ахилло вздрогнул: это произнес Гонжабов. Майор тоже обомлел: - Так ты... Ты, значит, по-русски говоришь? Так чего молчал? Но бхот и не думал отвечать. Он даже не повернул головы, словно вопрос был обращен к кому-то другому. Ерофеев, однако, не отставал: - Нет, ты это, гражданин Гонжабов, брось! Сказал - объясни! И вообще, чего дурака валяешь? Вместе же идем - команда вроде! - Я - узник, вы - тюремщики. - Голос зэка был спокоен и бесстрастен. Говорил он с легким акцентом, чуть проглатывая "р". - Ну вот еще! - Ерофеев, похоже, обиделся. - Мы чего, обижаем тебя? Молчишь, гордый вроде... А я тебе рис специально таскал... - За рис - спасибо. Не говорил потому, что не спрашивали. Семину верить нельзя, он лгал. - То есть? - не выдержал Ахилло. - В каком смысле? Гонжабов чуть заметно пожал плечами - жест, уже замеченный Михаилом. - Он не поверил, что мы ищем древние кости. Где вы ошиблись - думайте сами. Никто ему не ответил. Майор был явно смущен. - Тьфу! - наконец резюмировал он. - Быть не может! А как ты узнал телепат, что ли? Мысли читаешь? - - Это нетрудно, - последовал спокойный ответ. Они шли по дороге плечом к плечу. Ерофеев о чем-то напряженно думал - слова таинственного зэка явно не пропали даром. Ахилло тоже был удивлен, но не столько смыслом сказанного, сколько тоном. Зэк говорил властно, решительно - как человек, привыкший повелевать и отдавать приказы. Обычно заключенные разговаривали иначе. - Вот так, Михаил, - проговорил наконец Ерофеев. - Теперь понял, почему мы такую секретность развели? Нечисто тут, ох нечисто! Говорил я - нечего дурить, взяли б мою роту, прочесали все... Ахилло не ответил: рота "лазоревых" была совершенно ни к чему. В конце концов, Семину можно было рассказать правду, взяв подписку о молчании, или просто изолировать на несколько дней, до окончания их путешествия... Через полчаса их подобрала попутка - небольшой грузовик, направлявшийся в Алушту. До Ангарского доехали быстро. Позднее утро уже вступало в свои права, небо над горами стало белым, а сквозь деревья проглядывали клочья редеющего тумана. Было очень сыро, даже теплые куртки грели плохо. Майор вытащил карту, компас и принялся осматриваться. - Туда! - указал он рукой в еле заметный проход между деревьями. - Прямо, затем направо, до речки. Хлебнуть по глотку никто не желает? Ахилло подумал и согласился, Гонжабов молча покачал головой. Наконец была выкурена неизбежная перед долгой дорогой папироса, и маленький отряд вступил в сырой горный лес. Стало еще холоднее. С мокрых деревьев капала вода, ноги скользили по раскисшей земле, вдобавок дорога вела на подъем, и с Непривычки рюкзаки показались свинцовыми. Вокруг было тихо и пустынно, даже птицы улетели из этого леса, покинув мокрые, поросшие зеленым мхом старые стволы. К счастью, сквозь серые тучи начало проглядывать солнце, и идти стало немного веселее. К полудню спустились вниз, в огромную, поросшую лесом долину. Дальше была небольшая речка, за которой начиналась узкая, в глубоких колеях грунтовая дорога, ведущая к подножию Демерджи. Михаил уже бывал в этих местах, но тогда их подвозили автобусом, да и было это жарким летом, когда не надо надевать теплую куртку и месить ногами холодную грязь. Ерофеев, похоже, не чувствовал усталости, хотя ему приходилось нести не только рюкзак, но и палатку. Гонжабов тоже шагал спокойно, не сбиваясь с темпа. Михаилу пришло в голову, что бхот родом из горного края, где подобные путешествия обычны. Сам же Ахилло не без удовольствия остановился на полуденном привале, выпив чая, вскипяченного на костре. |
