Голос Киллиан был очень мягок.

— Но мистер Салливан, один из вас должен был остаться в этом теле…

— Я знаю, я знаю, я знаю. — Я покачал головой и сделал несколько шагов вперёд. В кабинете сканирования не было окон, что, вероятно, и к лучшему: не думаю, что я сейчас был готов к встрече с миром. — И тот из нас, кто так и остался в этом проклятом теле с этим проклятым мозгом, по-прежнему обречён.

6

Я внезапно оказался где-то ещё.

Это был моментальный переход, словно переключение канала в телевизоре. Я мгновенно оказался в каком-то другом месте — в другом помещении.

Поначалу я был ошеломлён странным физическим ощущением. Конечности у меня как будто онемели, словно я спал, поджав их под себя. Но я не спал…

И в этот момент я осознал одну вещь, которую больше не ощущал — пропала боль в левой лодыжке. Впервые за два года с тех пор, как я упал с лестницы и надорвал связку, я не ощущал в ней никаких болей вообще.

Но я помнил эти боли, и…

Я помнил!

Я по-прежнему оставался самим собой.

Я помнил своё детство в Пойнт-Кредите.

Помнил, как каждый день по дороге в школу дрался с Колином Хэйги.

Помнил, как первый раз прочитал «Диномир» Карен Бесарян.

Помнил, как разносил «Торонто Стар» — в те времена, когда газеты были бумажными.

Помнил блэкаут 2015-го года и самоё тёмное небо в моей жизни.

И я помнил, как у меня на глазах свалился отец.

Я помнил всё.

— Мистер Салливан? Мистер Салливан, это я, доктор Портер. Поначалу вам может быть трудно говорить. Не хотите ли попробовать? Как вы себя чувствуете?

— Орош-о. — Слово прозвучало странно, так что я повторил его несколько раз: — Орош-о. Орош-о. Орош-о. — Мой голос звучал как-то не так. Но, с другой стороны, я сейчас слышал его так же, как Портер, моими собственными внешними микрофонами — ушами, ушами, ушами! — без дополнительного резонанса в носовых пазухах моей биологической головы.

— Великолепно! — обрадовался Портер; он был бестелесным голосом, звучащим откуда-то из-за пределов моего поля зрения, и я никак не мог определить направление на него. — Не хватает дыхательной аспирации, — продолжил он, — но вы научитесь это делать. Далее, у вас сейчас может быть множество новых ощущений, но вы не должны чувствовать никаких болей. Это так?

— Да. — Я лежал на спине, предположительно, на каталке, которую видел раньше, уставившись в белый потолок. Да, имелся некоторый недостаток чувствительности, своего рода онемение — хотя я ощущал мягкое давление на тело от, я полагаю, махрового халата, в который я был предположительно одет.

— Хорошо. Если почувствуете какую-то боль, дайте мне знать. Вашему мозгу может потребоваться некоторое время, чтобы научиться интерпретировать сигналы, которые он получает; мы сможем исправить любой дискомфорт, если он появится. Вы меня понимаете?

— Да.

— Теперь, прежде чем мы начнём двигаться, давайте убедимся, что ваши коммуникационные способности в порядке. Посчитайте, пожалуйста, в обратном порядке от десяти.

— Десять. Девять. Восемь. Семь. Шесть. Пять. Щетыре. Три. Два. Один. Ноль.

— Очень хорошо. Попробуйте ещё раз «четыре».

— Щетыре. Шэтыре. Чэтыре.

— Продолжайте.

— Щетыре. Жетыре.

— Снова проблема с аспирацией, но вы справитесь.