— Расскажите мне об этом. Теперь я и вправду хочу послушать.

— Но тогда ты точно уйдешь? Отстанешь со своими вопросами?

— Наверное.

— Ладно. Я приехала домой с работы. Побежала к себе наверх, чтобы взять чек, который оставила мама. Я понесла его вниз, к Пардону. Дверь была приоткрыта. Сам он лежал на диванчике, спиной к двери. Коврик был весь скомкан, а диван сдвинут с места. Я несколько раз позвала его по имени, но он даже не пошевелился. Я решила, что Элби выпил лишнего и отрубился или его здорово сморило, поэтому просто положила чек на столик слева от двери. Это тебе нужно? — Я жестом подбодрила ее и услышала: — Так, потом я… да, вышла из дома и снова села в машину. До конца рабочего дня оставалось всего несколько минут, но мне все равно надо было успеть туда. Ты не представляешь, какая подлюка эта Селия Шиллер…

— Говорите тише и не отвлекайтесь, — спокойно урезонила я Дидру.

— Уборщица указывает мне, что делать, — закатила она глаза. — Потрясающе! — Впрочем, взглянув на мое лицо, Дидра послушно продолжила: — Так вот, я села в машину, дала задний ход и стала выруливать на аллею. Еле выехала, а все из-за этого дурацкого автоприцепа Йорков!

Она опять невольно повысила голос, и я, прижав палец к губам, шепнула:

— Вот это мне и было нужно.

— Неужели? Разве тебе не интересно послушать, как я в тот день носилась в одних чулках? — с убийственной едкостью осведомилась Дидра и плотно захлопнула дверь перед моим носом.

Не сходя с места, я запустила обе пятерни в волосы, сжала их, размышляя с закрытыми глазами, чтобы не смотреть на дверь Дидры. От квартиры Клода меня отделяло всего несколько шагов. Я легонько поскреблась к нему согнутым пальцем — на большее не решилась.

Ответа не последовало. Я крутанула дверную ручку. Заперто, конечно.

Я так тихо сошла по ступенькам, что даже если бы сама стояла внизу и прислушивалась, то все равно ничего не разобрала бы. Я не знала, чем объяснить свою взвинченность, почему мне так настоятельно следовало действовать немедля. Как бы там ни было, я всегда доверяю холодку на затылке, а сейчас по нему так и бегали мурашки. Воздух сгустился от напряжения, в притихшем здании стоял неслышный звон.

Я приоткрыла заднюю дверь, с громадным облегчением бесшумно выбралась наружу, а затем очень тихо заперла за собой дверь. Попав из ярко освещенного вестибюля в относительный полумрак парковки, я потеряла остроту зрения и некоторое время вынуждена была стоять, привыкая к темноте. Посреди гаража Пардон предусмотрел круглосуточную дежурную лампочку. Тусклый световой круг под ней напоминал пятно от театрального прожектора.

Крайние парковочные участки были погружены во тьму. Обогнув свет по краю, я подошла к гаражной стене и, наверное, минут пять стояла, прислушиваясь. Я переступила в нетерпении — под ногой что-то звякнуло. Я медленно наклонилась и принялась шарить в траве, проросшей вдоль стены сквозь булыжную кладку. Осторожно ощупывая камни, я вскоре наткнулась на знакомую связку и постаралась собрать ее, взять разом, чтобы она не зазвенела. Я внимательно рассмотрела ключи — те самые, что принадлежали Пардону. Мне некуда было положить находку — на связке висело не меньше пятнадцати ключей. Наилучшим тайником было прежнее место, поэтому я осторожно опустила связку обратно в траву, где она пролежала с самого дня убийства.

Вокруг стояла мертвая тишина — я не слышала ничего, кроме приглушенного гула машины на близлежащей улице. Вскоре и он стих, но, несмотря на кажущееся безмолвие, я знала, что где-то рядом есть люди. Волоски у меня на затылке стояли дыбом. Я не спеша выпрямилась, раздумывая, не уйти ли домой от греха подальше, потом, пересилив сомнения, нащупала в темноте ручку автоприцепа.