К моменту, когда городские власти прознали про события, произошедшие на Пушкинской, дом был уже заселен, и не просто заселен, а функционировал как культурный центр.

Получившие наконец-то мастерские художники выставляли перед комиссией свои холсты, актеры демонстрировали жуткого вида помещения для репетиций. Стены в парадных, лестницы и вообще все свободное пространство расписывалось масляной краской в стиле популярной группы «Митьки» и бог весть в каком еще. Повсюду гремели молотки и пилы, и из нескольких окон над Пушкинской плыла музыка. Только что обосновавшиеся здесь музыканты заявляли о своем появлении звуками гитары и контрабаса, альта и ударных. Дом жил, учащенно дыша после вынужденной летаргии и простоя, и это живое дыхание заставило суровую комиссию отступить перед возникшей неведомо откуда мощью и силой. Пушкинская, 10, победила, отстояв свое право на жизнь!

С деятелями фонда «Свободная Культура» он знаком не был, самолично захватывать идущие на капремонт помещения не собирался, да и вряд ли это по силам инвалиду детства. Оставалось уповать на случай, и он пришел.

Да, это было воистину странное и великолепное время!

Однажды в бассейне, рядом с Толей вынырнул незнакомый мужчина.

– Вы художник Кудрявцев? – спросил он, поправляя очки для плавания.

– Да, – Толя и не думал отпираться.

– Один вопрос: вы хотели бы иметь мастерскую в центре города? – проникновенно глядя на Толю подкупающе голубыми глазами, осведомился неведомый пловец. – Большую, светлую мастерскую со всеми удобствами и без проблем?

– Разумеется, хочу, – Толик смотрел на незнакомца, ожидая подвоха.

– О кей, тогда второй вопрос: трехкомнатную или четырехкомнатную?

– Конечно, четырехкомнатную.

Незнакомец кивнул и, не проронив больше ни слова, поплыл к другому краю бассейна. Ничего не понимая, Толя поплавал еще какое-то время, после чего уже в раздевалке, глядя на настенный календарь, он к собственному недовольству обнаружил, что сегодня первое апреля, и, поздравив себя с днем дурака, отправился домой.

Казалось бы, все разрешилось, но не тут-то было. Недели через две в квартиру к Кудрявцеву позвонили. На пороге стоял недавний знакомец с ключами от четырехкомнатной мастерской, расположенной на Фонтанке, в нескольких минутах ходьбы от знаменитого театра БДТ.

Несколько лет Толя жил и работал в своей новой мастерской, не испытывая никаких проблем или притеснений со стороны владельцев помещения. Он не платил денег, с него не спрашивали в уплату его произведений.

Единственная странность, поначалу смущавшая художника, – на двери его великолепной мастерской была прибита табличка, снимать, закрашивать или завешивать которую строго воспрещалось. На табличке значилось: «Контора вторсырья».

Именно с директором этого комбината Анатолия как-то и угораздило оказаться в одном бассейне.

Впрочем, в создавшейся ситуации было больше положительного, нежели отрицательного, так что и к странной надписи Кудрявцев решил относиться философски.

Настя Нелюбина расположилась со своим мольбертом и красками в еще совсем недавно славившимся своими путанами Катькином садике.

Хорошее, кстати, людное место, Невский рядом, много гостей города. Да и питерцам такой сервис в новинку, все хочется попробовать, узнать, приобрести.

К Насте выстраивалась очередь желающих заполучить для себя собственный портрет, положить начало новой коллекции.

– Вы, как я вижу, тут постоянно рисуете, неплохо было бы оформить разрешение на индивидуальную трудовую деятельность.

И действительно, куда приятнее отдавать процент родному государству и при этом знать, что тебя не погонят, не заберут в милицию, не посадят в обезьянник вместе с пьяницами и проститутками, что все пойдет спокойно и официально.