— Слушай, майор, а кто сказал, что Чистильщик — это человек Серафима?

— Турецкий и сказал, — моментально отреагировал Трутнев, сбрасывая с себя очередной прокол.

— Даже так? — удивился Яковлев. — Ну что ж, порой и боги ошибаются. А теперь слушай сюда…

Глава 18

Еще паркуясь на парковочной стоянке у «Глории», Ирина Генриховна обратила внимание на знакомый темно-синий «опель», скромно пристроившийся на противоположной стороне улицы, и у нее что-то екнуло под сердцем. Словно холодком обдало. Впрочем, именно на это, на повышенный «интерес» к агентству со стороны Чистильщика они и рассчитывали, решившись начать с ним «игру», и было гораздо хуже, если бы «опель» вновь не нарисовался у офиса «Глории».

Нырнув в дверь офиса, Ирина Генриховна выдохнула скопившийся в груди воздух и, бросив на стол сумочку с документами и ключами, обвела уничтожающе-презрительным взглядом уже собравшихся в «Глории» мужиков.

— Надеюсь, тоже засекли?

— Ну! — буркнул немногословный Агеев. — Охота началась по всему фронту. Марину тоже какой-то козел во дворе пас, да видимо при мне тронуть побоялся.

— Во! — ткнула пальцем в Агеева Ирина Генриховна. — У Фокиной ты есть, а у меня кто?

— Вы уж, право, того… — пробурчал Плетнев. — Мы же обговорили схему движения.

— Ладно, Антон, прости. Право, не хотела тебя обидеть. Видать, нервы ни к черту стали.

— Так, может, отменим этот спектакль?

Это произнес все тот же Плетнев, и молчавший до этого Турецкий повернулся лицом к жене. Мол, твое слово, Ирка, как скажешь, так и будет.

Ирина Генриховна отрицательно качнула головой и потянулась рукой к стоявшему на журнальном столике телефону.

— Редакция? Соедините, пожалуйста, с Новиковым. Да. Это Турецкая говорит, Ирина Генриховна. Надеюсь, он помнит меня. Это относительно убийства Фокина.

Последние слова подействовали на секретаршу ответсека, как сказочно-волшебный «Сезам, откройся!», и уже через пару секунд в трубке раздался голос Новикова:

— Слушаю вас, Ирина Генриховна. Есть что-нибудь новенькое?

— В общем-то и да, и нет. Хотелось бы срочно переговорить с вами.

— Так в чем же дело? Жду!

Не очень-то поспешая и давая возможность темно-синему «опелю» приклеиться к ее «ДЭУ», Ирина Генриховна влилась в поток машин и когда убедилась, что «опель» держится в поле видимости, взяла в руки лежащий рядом с ней мобильник.

— Антон, ты сейчас где?

— Тянусь за нашим другом. Интервал — три машины.

— Не засечет?

— Исключено. Он сейчас весь в лобовом стекле. Ему главное — твою «ДЭУ» не потерять.

— Не потеряет. Она у меня заметная. Как лягушка на асфальте. — Она помолчала и, остановившись перед светофором, спросила, не очень-то скрывая свое состояние: — Как думаешь, что у него на уме?

— Не знаю, что на уме, но то, что им нужно определиться относительно дальнейших телодвижений «Глории», а раскладку по Фокину они соотносят с тобой, в этом я уже не сомневаюсь.

— Ну, это еще терпимо, — вздохнула Ирина Генриховна и, пробормотав: «До связи», выключила мобильник.

Когда искала «прогалинку», в которую можно было бы воткнуть свою «лягушку» перед зданием, в котором располагалась редакция «Шока», увидела, как неподалеку припарковался «опель».