Но, как известно, у всякой палки два конца.

Я нашел этих духов, дотянулся до них и коснулся, одного за другим.

– Memorium,  – прошептал я. – Memoratum. Memortius .

Энергия хлынула из меня. Я не сдерживал ее, щедро делясь с ними. Со всеми до последнего. С совращенными, с преданными, с бездомными, с беспомощными. Со всеми людьми, пожранными вампирами за долгие годы, со всеми, до кого я смог дотянуться. Я дотянулся до того жуткого кошмара, что породили Бьянка и ее союзники, и отдал этим неприкаянным теням всю свою силу.

Дом задрожал.

Откуда‑то снизу, из подвала, донесся рокочущий звук. Он начинался как стон. Он поднялся до вопля. А потом он сделался оглушительным визгом, одной своей силой сводящим судорогой мышцы, натягивающим нервы туже струн.

Мертвые вырвались из подземелья. Они пробивались сквозь пол струями дыма, языками огня, облачками пепла. Я увидел их прежде, чем, шатаясь от измождения выкрикнул последние слова заклинания. Я увидел их лица. Я увидел мальчишек‑газетчиков из ревущих двадцатых, и набриолиненную уличную шпану пятидесятых. Я увидел разносчиков, и оборванных бомжей, и потерявшихся детей, и все они восстали, ища мести. Призраки размахивали пылающими руками, и вампиры выли от ожогов; они бросались дымными телами, забивая носы и глотки. Они выкрикивали свои имена и имена своих убийц, имена своих любимых, и дом сотрясался от их ненависти как от урагана, как от землетрясения.

Потолок начал рушиться. Я увидел, как вампиры проваливаются в подвал вместе с горящими участками перекрытия. Кто‑то пытался спастись, но духи мертвых не знали жалости, как не знали до этой минуты покоя.

И вампиры гибли. Вопли призраков раздавались повсюду – ужасные и прекрасные, причудливые и захватывающие дух как само человечество. Шум этот не оставлял места ни мысли, ни речи, колотя по коже не слабее физических ударов.

Мне в жизни еще не было так страшно. Я вскочил и замахал Жюстине. Она, шатаясь, бросилась вверх по лестнице. Глаза Боба горели ярко‑оранжевым светом – отличный маяк в густом дыму. Я схватил Жюстину за руку и попытался найти выход из сотрясающегося дома, в обход зияющей разверзнутым адом дыры в полу.

Я увидел, как призрак бросился на Бьянку, протягивая к ней пылающие руки. Бьянка отшвырнула его в сторону своим ледяным зарядом, схватила Сьюзен за запястье и потащила в сторону входной двери.

Все больше призраков гналось за ней, старшей из обитавших в этом доме убийц. Призраки из огня, дыма, щепок… Один даже соорудил себе тело из пуль, в изобилии валявшихся на полу.

Она отбивалась от них. Когтями и заклятиями пробивала она себе дорогу к выходу. Сьюзен начала приходить в себя, с испуганным лицом оглядываясь по сторонам.

– Сьюзен! – крикнул я. – Сьюзен!

Она начала отбиваться от Бьянки, и та с шипением повернулась к ней. Ей удалось‑таки дотащить мою подругу почти до самой двери, когда один из призраков вцепился ей в ногу, и та загорелась.

Бьянка истошно завизжала, окончательно обезумев от боли и ярости. Она занесла руку с темными, блестящими когтями и устремила их в горло Сьюзен.

Последним напряжением тела и разума я послал заклятие, вложив в него имя Сьюзен.

И тут я увидел ее. Призрак Полы. Она появилась словно из ниоткуда – почти прозрачная, но хорошенькая – и ринулась прямо под когти Бьянки, заслоняя собой Сьюзен. Из ее шеи ударила до ужаса алая кровь. Сьюзен отшатнулась в сторону. И тут Бьянка завизжала еще громче и пронзительнее: окровавленный призрак прижался к ней, крепко охватив руками чудовищную черную фигуру.

Мое заклятье ненамного отстало от Полы. Оно ударило Бьянку в лицо порывом ветра, который подхватил ее и, перевернув пару раз, с размаху швырнул об пол. Обугленные доски с треском подались под ее весом, и навстречу мне из пролома выметнулись пламя и волна зловонного черного дыма.