Я как раз повернул сопло вверх, на лицо, когда в туалет вошел Столлингз, а по пятам за ним – Рудольф. Вид у Столлингза был такой, словно он не спал со времени нашей последней встречи. Одежда измялась еще сильнее, седеющая шевелюра сделалась еще седее, а усы окраской почти сравнялись с синяками под глазами. Не глядя на меня, он подошел к раковине и плеснул на лицо холодной воды.

– Дрезден, – сказал он. – До нас дошел слух, что ты в больнице.

– Привет, Джон. Как там Мёрфи?

– Спит. Мы только недавно привезли ее сюда.

Я удивленно уставился на него.

– Бог мой. Что, уже утро?

– Солнце взошло минут двадцать назад, – он подошел к соседнему фену, и тот заработал с первого нажатия кнопки. – Она не просыпалась. Врачи спорят, в коме она или напичкана лекарствами.

– Вы объяснили им, что случилось?

Он хмыкнул.

– Ага. Я сказал им только, что чародей наложил на нее заклятие и погрузил в сон, – он покосился на меня. – Да, кстати, а когда она проснется?

Я покачал головой.

– Мое заклятие не продержится долго. Максимум пару дней. С каждым восходом солнца оно будет терять силу.

– А что случится потом?

– Она начнет визжать. Если только мне не удастся отыскать ту тварь, что напала на нее, и вычислить, как бороться с тем, что та успела сделать.

– Вот, значит, для чего тебе тетрадь Кравоса, – сказал Столлингз.

Я кивнул.

Он сунул руку в карман и достал оттуда тетрадь – небольшой пухлый блокнот, переплетенный в темную кожу. Блокнот был запаян в пластиковый пакет для вещественных доказательств. Я потянулся за ним, но Столлингз отвел руку.

– Слушай, Дрезден. Если ты дотронешься до этого, ты оставишь свои отпечатки. Частицы кожи. Всякие такие штуки. Так будет, если эта тетрадь не исчезнет.

Я недоуменно нахмурился.

– А в чем дело‑то? Кравос сидит за решеткой, верно? Черт, мы ведь взяли его тепленьким на месте преступления. В тетради нет ничего круче этого, ведь правда?

Он поморщился.

– Если бы дело было только в следствии, не было бы никаких проблем.

– Что ты хочешь этим сказать?

Он покачал головой.

– Наше внутреннее дерьмо. Не буду выметать сор из избы. Но если ты возьмешь эту тетрадку, Дрезден, она должна исчезнуть.

– Отлично, – сказал я, снова протягивая руку. – Уже испарилась.

Он снова отодвинул руку.

– Я это совершенно серьезно, – буркнул он. – Обещай.

Что‑то в его негромкой настойчивости тронуло меня.

– Олл райт, – сказал я. – Обещаю.

Мгновение он смотрел на тетрадь, потом сунул ее мне в руку.

– Да ладно, – сказал он. – Ты только Мёрфи помоги.

– Джон… – замялся я. – Эй, дружище. Если бы я не знал, что эта штука мне нужна… Что, вообще, происходит?

– Наши внутренние дела, – вздохнул Столлингз.

– Что, на Отдел снова покушаются? Им что, больше делать нечего? Сейчас‑то им чего не нравится?

– Ничего, – соврал Столлингз и повернулся уходить.

– Джон, – окликнул я его. – Чего ты мне не рассказал?

Он оглянулся в дверях и поморщился.

– В деле Кравоса у них свой интерес. Это все, что я могу сказать. Да ты и сам об этом услышишь не сегодня – завтра. Сам все поймешь.

– Погоди, – сказал я. – Что‑нибудь случилось с Кравосом?

– Мне пора идти, Гарри.