Еще через два дня Женя-сан прервал тренировку, чтобы поговорить о главном. Главное — не груша и не спарринг. Это лишь средство и составная часть Великой Науки, которую на самом деле хочет преподать Костику Женя-сан. И надо, чтобы Костик вместе с ним учился не думать и управлять органами.

— Видимо, мы неправильно оценили Женино предложение, — сказала мама. — Он не хочет учить тебя боксу. Он хочет быть твоим Учителем. Ты знаешь, что такое Учитель?

Костик пожал плечами:

— Ну, ты — учитель.

— Я не Учитель, а школьная учительница. Учитель не учит предметам. Он учит жизни.

И мама стала перечислять имена Великих Учителей: Иисус Христос, пророк Мухаммед, Будда. Были Учителя чуть скромнее, такие как Лев Толстой и Махатма Ганди. Женя-сан, на взгляд Костика, не очень встраивался в этот ряд.

— От тебя, по некоторым признакам, требуется стать кем-то вроде монастырского послушника.

Ученики великого учителя должны безропотно служить ему, даже убирать за ним. Монахи-послушники иногда по несколько лет не произносят ни одного слова. И только года через два-три после начала обучения им разрешается задать Учителю какой-нибудь вопрос. Если у них за годы молчания не пропадает эта неудобная привычка — спрашивать.

Все это Костику не очень понравилось. Во-первых, он любил задавать вопросы. Во-вторых, Костик, как и Гришка, продолжал мечтать о девушке, что просто недопустимо для монаха. Кроме того, ему совершенно не хотелось убирать за Женей-саном, потому что не нравилось убирать даже за собой. Иными словами, Костик был совершенно обескуражен.

— Если ты хочешь до конца лета заниматься боксом, попробуй принять Женины условия, — посоветовала мама. — Я имею в виду дыхательную гимнастику и бдения под луной. В конце концов, большого вреда от этого не будет. Если, конечно, он не выдумает что-нибудь еще. — Тут мама вздохнула, и Костик понял: ей тоже это не очень нравится.

Вечером Костик отправился вместе с Женей-саном не думать под луной. Луна была хорошо видна, походила на человеческое лицо, и лицо это было печально. Костик стоял, задрав голову. В голове навязчиво крутились фразы: «Есть обратная сторона луны» и «Собаки воют на луну». Мама и папа вряд ли сочли бы их мыслями. Но Костик не был до конца уверен, что не думает.

Лунное лицо стало еще печальнее, и Костик уже не мог смотреть на него без боли: у него затекла шея. Пришлось опустить голову и переступать с ноги на ногу. А Женя-сан, как назло, решил в этот вечер не думать дольше обычного. Наконец он перевел взгляд с ночного светила на Костика и позволил ему уйти домой. Костик почувствовал, что злится.

И на следующее утро проспал дыхательную гимнастику. Днем он бил по груше всего полчаса, а потом опять ушел на стадион играть в футбол.

Когда же наступил вечер, Костик твердо решил больше не бдеть под луной и имел наглость сказать об этом Жене. Женя-сан привычно посмотрел поверх Костиковой головы, словно потерял интерес к его внутренностям, сказал: «Дело твое!» и равнодушно пожал плечами. С этого момента он почти перестал заниматься с Костиком боксом и делал лишь одно-два замечания, когда Костик колотил по груше. А скоро Жене-сану вообще стало не до этого.

Он нашел себе другого ученика. Диана родила щенка.

Точнее, она родила щенков. Но мама с Костиком давно привыкли не уточнять детали сельской жизни и решили просто принять к сведению некий факт: вот Диана, а вот — ее щенок.