– Этот костюм – от «Хуго Босса», – пробормотал Филип.

– Для меня это пустой звук. – Этан оглянулся на Кэма. – А для тебя?

– Он хочет сказать, что потратит целое состояние на химчистку.

– Ты тоже, – сказал Этан и неожиданным резким движением столкнул Кэма в воду. – Нашли время и место для драки! Когда вы оба вытащите из воды свои задницы и высушитесь, приходите поговорить. Я на время отослал Сета к Грейс. Выплюнув воду, Кэм прищурился:

– И с чего это вдруг ты стал главным?

– Мне кажется, я здесь единственный, кто сохранил здравый смысл.

Этан отвернулся и неторопливо зашагал прочь. Кэм и Филип ухватились за край причала и обменялись долгими сердитыми взглядами. Наконец Кэм вздохнул.

– Мы сбросим его позже, – сказал он. Восприняв эти слова как шаг к примирению, Филип кивнул. Подтянувшись, он сел на причал и развязал погибший шелковый галстук.

– Я тоже любил его. Как и ты. Как вы оба.

– Я знаю. – Кэм сдернул туфли и вылил из них воду. – Что-то я совсем расклеился. Ненавижу все это! Я не хотел смотреть, как его зарывают в землю!

– И все-таки ты был там. А это главное. Для него.

Кэм стянул носки, галстук, пиджак.

– Кто сказал тебе о… кто сказал все это об отце?

– Грейс. Услышала разговоры и подумала, что мы должны знать. Она рассказала мне и Этану утром. И она плакала. – Филип приподнял брови. – Все еще считаешь, что я должен был отколотить ее?

Кэм швырнул погубленные туфли в воду.

– Я хочу знать, кто все это начал и почему.

– Кэм, ты видел Сета?

Очевидно, ветер добрался до самых костей – иначе откуда эта неуместная дрожь?

– Конечно, видел. – Кэм нахмурился и двинулся к дому.

– Посмотри повнимательнее, – пробормотал Филип.

Когда двадцать минут спустя Кэм, обсохший и согревшийся, в свитере и джинсах вошел в кухню, Этан уже сварил кофе и достал виски.

Кухня была большой, уютной, с длинным деревянным столом в центре. Старая плита, потемневшие изрезанные поверхности рабочих столов. Несколько лет назад подумывали поменять плиту, но потом заболела Стелла, и о ремонте забыли.

На столе стояла большая плоская деревянная ваза, вырезанная Этаном в школьной мастерской. Она стояла на этом самом месте с того дня, как Этан принес ее домой, и чаще была заполнена письмами, записками и прочими домашними мелочами, чем фруктами, для которых была предназначена. Из трех широких окон без штор открывался вид на двор и залив за ним.

За стеклянными дверцами шкафчиков виднелась простая белая керамическая посуда, аккуратно расставленная. В таком же порядке содержались и все ящички. На этом настаивала Стелла. Она всегда говорила: «Если мне нужна ложка, я не собираюсь искать ее целый час».

Все было как прежде, только дверцу холодильника теперь не покрывали фотографии, газетные вырезки, записки, почтовые открытки и детские рисунки, прикрепленные разноцветными магнитами.

Кэм с болью в сердце подумал, что родители никогда больше не войдут сюда.

– Кофе крепкий, – заметил Этан. – Как и виски. Выбирай.

– Я выпью и то, и другое. – Кэм налил кофе в кружку, плеснул туда же «Джонни Уокера» и сел к столу. – Ну что? Больше не будешь меня бить?

– Я тебя не бил, просто немного привел в чувство. – Этан отошел к окну с нетронутым виски в руке. – Но я все еще думаю, что ты мог бы почаще бывать здесь в последние годы. Впрочем, если и не мог, теперь это уже не имеет значения.