— Падре, как можно!..

— О, что вы! Я в тот же день отпустил всех троих на волю, что, между прочим, очень разозлило их. Но как бы то ни было, не вижу, чего ради я должен разыгрывать в нашей столовой нечто похожее на ханжу и святошу.

Один из ординарцев принес кипяток, и падре попросил Ореля заварить чай.

— Когда я женился… Да не так это делается, мессиу! Просто удивительно: ни один француз не умеет как следует заварить чай! Прежде всего, my boy, подогрейте заварной чайник. Если он холодный, приличного чая не получится.

— Вы заговорили про свою женитьбу, падре…

— Да, я хочу подчеркнуть, что все эти фарисеи, желавшие видеть во мне самого целомудренного из всех молодых людей, возмутились, когда я и сам захотел быть таковым. Конечно, в разумных пределах… Итак, решив жениться, я, естественно, попросил одного из моих коллег совершить церемонию бракосочетания. Когда мы с ним согласовывали главные моменты, я ему сказал: «В венчальном обряде, практикуемом англиканской церковью, есть абзац совершенно неприличный, на мой взгляд… Да-да, я, разумеется, знаю — его автор святой Павел. Что ж, вполне вероятно, что в ту эпоху он имел все основания говорить подобные слова и они соответствовали нравам коринфян. Но не менее достоверно и другое: в тысяча девятьсот шестом году эти слова ни за что не должна слушать юная девушка из Абердина. Моя невеста — воплощение чистоты, и горе тому, кто осмелится шокировать ее!.. Мой молодой коллега, этакий светский викарий невысокого роста, пошел жаловаться аж к самому епископу. Тот вызвал меня к себе и надменно заявил:

— Значит, это вы вознамерились запретить чтение послания к коринфянам? Так знайте же — я не из тех, кто станет потакать подобным глупостям!

— All right,— сказал я ему, — но знайте и вы: я не потерплю оскорбления моей жены. И если этот fellow позволит себе прочитать данный абзац, то в самой церкви — из уважения к этому священному месту — я ему ничего не скажу; но твердо обещаю: сразу же после церемонии бракосочетания я как следует надаю ему по шеям.

И тогда, месье, епископ очень внимательно посмотрел на меня, видимо, хотел понять, говорю ли я всерьез. Затем, вспомнив про мое участие в Трансваальской кампании, про негритянскую королеву и скандал, которым я пригрозил, проговорил елейным голосом:

— В конце концов я не считаю, что шокирующий вас пассаж так уж абсолютно необходим для церемонии венчания.

Тут вошел доктор О’Грэйди и попросил чашку чая.

— Кто приготовил заварку? — спросил он. — Это вы, Орель? Сколько вы положили чаю?

— По ложечке на чашку.

— Усвойте одну аксиому: по ложечке на чашку плюс еще одну. Все-таки странно: ни один француз не умеет заваривать чай.

Орель поспешил сменить тему:

— Падре рассказывал мне о своей женитьбе.

— Священникам вообще не следовало бы вступать в брак, — сказал доктор. — Вам, вероятно, знакомо следующее суждение святого Павла: «Женатый мужчина стремится нравиться своей жене, а не Богу».

— Это вы привели не к месту, — заметил Орель. — Не толкуйте ему о святом Павле. Он только что резко осудил его.

— Извините, пожалуйста, — уточнил падре. — Я, как вы выразились, «осудил» всего лишь одного епископа.

— Падре, — сказал доктор, — не судите, да не судимы будете!

— Помню, помню, — ответил падре, — это слова самого Учителя.