Вечером, около семи часов, Белла уютно расположилась в старом плетеном кресле в кухне, рядом на столе стоял стаканчик портера. Дневные заботы завершились, и результаты оказались вполне удовлетворительными. Ей даже нечего было выбросить во двор, кроме пустых ящиков. Белла решила, что может передохнуть полчаса, прежде чем начать уборку, которую, по заведенному порядку, она уже много лет делала каждую пятницу вечером. Она смотрела картинки в старом иллюстрированном журнале. Парни всегда приносили ей все газеты и журналы с картинками, которые попадались под руку, потому что знали: ей нравится их разглядывать.

Она уже хотела было сделать последний глоток портера, когда услышала приглушенное постукивание по стене справа от очага. Это означало, что кто-то хочет привлечь ее внимание, но зачем? Всего лишь час назад она отдала своим парням миску с вечерним супом и по куску хлеба с сыром, предупредив, что, прежде чем устроиться на ночь, они должны как можно лучше убрать двор. Она пригрозила, что, если они этого не сделают, завтра им негде будет спать. После этого она закрыла за ними железную калитку. Но стук означал, что произошло что-то важное. Прежде она только однажды слышала такой стук, когда у Прыщавого случился нервный припадок, а Джо ничем не мог ему помочь. Джо очень заботился о своем друге. Беллу всегда удивляло, как два столь разных человека могут быть так дружны. Джорджи Джо был ростом почти метр восемьдесят, а Прыщавый — около метра шестидесяти. Она знала, откуда родом Джорджи Джо. Когда она наняла его, то первое время вообще не могла понять его речь — он приехал с северо-востока страны, а там говорили практически на другом языке. Откуда в Лондон пришел Прыщавый, она не знала. Похоже, он и сам не помнил этого. Хэм вытащил его из трущоб. Поначалу Белла считала, что у них обоих и на пенни мозгов не наберется, но вскоре поняла, что ошибалась. Оказалось, что они хитрые, сообразительные, но совсем не жадные.

Она взяла ключи со столика в прихожей, сняла пальто с вешалки, поспешно накинула его на плечи и вышла, не забыв, как обычно, запереть за собой дверь. Когда она отперла ржавую калитку, то увидела их, стоявших в неярко освещенном дворе.

— Ну, что случилось? — требовательно спросила она.

Джо ответил громким шепотом:

— У нас гости.

— Гости? Кого еще принесло?

Джо кивнул в сторону Прыщавого:

— Он больше знает о ней.

— О ней? Это женщина?

— Да, — Прыщавый кивнул, его высокий писклявый голосок в этот момент упал до шепота, — она уже давно ошивается тут и около рынка. Ночует где и как придется. Она похожа на пугало. Ну, сами увидите. Мы убирали здесь, — он повернулся в ту сторону, где когда-то были конюшни. Потом махнул рукой назад через плечо, — и вдруг услышали шорох в дальнем углу, где сложены ящики.

Джо перебил его:

— Мы подумали, что это… в общем… крысы. Мы-то считали, что избавились от них, но от них, похоже, невозможно избавиться, нужно… как бы придумать способ.

Джо часто говорил «как бы», это было для него характерно. Может, так говорили в той местности, откуда он пришел, она точно этого не знала, хотя по говору всегда могла угадать, откуда родом парни, выпрашивающие милостыню.

— Она не похожа на обычную бродяжку, — сказал Прыщавый. — Эта ее одежда… она шикарная. Но у нее, похоже, немного не в порядке с головой. Парни с рынка говорят, что она немая. Она не побирушка, и еще панически боится мужчин. Вот только вчера я слышал, как Микки Робсон рассказывал про нее. Умрешь от смеха! Было очень рано, и, наверное, она в темноте прокралась в лавку. Микки поймал ее, когда она схватила яблоко из ящика, он стиснул ее руку и спросил: «Что делаешь, воришка?» Она выронила яблоко и задрожала, как желе.