— Ну, братцы, тут сложно ошибиться. Вертушка.

— Определенно вертушка, — отозвался я. — Вон она.

Действительно, из-за неровной линии ближних отрогов хребта вынырнул вертолет. Он пронесся над нами и оказался точно над тутовой рощей, где задержался, описал круг и завис приблизительно над тем местом, где полчаса назад мы разбили походную палатку. Ламбер выругался на ужасной смеси русского, французского и узбекского, я замер, а Артист, прищелкнув языком, — ну совершенно как торговец на самаркандском базаре, — произнес:

— Очень интересно, Сережа-ака. Чрезвычайно интересно. И почему-то мне кажется, что у того милого типа в полосатом халате, который торчал там, на дороге, могли оказаться какие-то средства мобильной связи. И что вовсе не напрасно он там пекся на солнышке, грел бока. Конечно, я могу ошибаться. Можно приписать мне повышенную подозрительность... Но... Ты посмотри-ка вот на это!

— Ну-ка!

С того места, где мы находились, вся тутовая роща была видна как на ладони. Вертолет завис над самой землей — на высоте метров десять, не более того. Повисел так около минуты и начал садиться. Открылся люк, и из вертолета выпрыгнули один за другим три человека в камуфляжной форме, один — с автоматом на шее. Я сжал зубы и, перемахнув через скалу, пригибаясь, начал спускаться вниз, к роще. Артист выругался и последовал за мной. Уже через минуту мы могли слышать разговор, что происходил у нашей стоянки.

— Здорово, мужики, — совершенно без акцента сказал не по-среднеазиатски рослый азиат в камуфляже, — что это вы тут поделываете?

— А что такое? — ответил Муха, немедленно ощетинившись.

Артист, настигший меня, хотел было вынырнуть из сени деревьев и вступить в этот, вне всякого сомнения, становящийся напряженным разговор. Но я придержал его за руку: погоди, дескать. Послушаем, что гости скажут. О нашем присутствии они не подозревают, так что побудем пока на засадном положении. Впрочем, свой пистолет я снял с предохранителя немедленно.

— Что поделываем-то? — спокойно ответил Боцман, точно так же придерживая вспыльчивого Муху, привыкшего действовать без раздумий, как я придерживал Артиста. — Да вот приехали отдохнуть. Местечко вроде неплохое, тихое. Вот расположились, костерок развели, шашлычок налаживаем. А что такое?

— А вы не знаете? — заботливо спросил азиат в камуфляже. — Вы что, ничего не слышали? Нет?

— А что мы должны были слышать? — вмешался Мука, вертевший в руках металлодетектор, один из двух купленных нами (первый забрали мы с Ламбером и Артистом). — Что мы такое должны были слышать?

— Сюда нельзя ходить, — сказал камуфляжник. — Вы что, не слышали, здесь эта... зона...

— Аномальная зона, — подсказал стоящий чуть поодаль второй тип, тоже в камуфляже. Этот человек явно принадлежал к европеоидной расе, кроме того, он говорил со своеобразным акцентом, выдававшим в нем иностранца. Человек, знакомый со словосочетанием «аномальная зона», оброс Густой бородой, из-под козырька его черной бейсболки, не совсем вяжущейся с камуфляжной формой, поблескивали маленькие темные глаза.

— Да, аномальная зона, — закивал первый — здоровенный таджик (или узбек!).  — Неужели вы от местных не слышали, что сюда никто не ходит, потому что... потому что не ходит. — Он явно затруднялся с подбором слов, и чем больше затруднялся, тем чаще и нервнее оглаживал свой «калаш», висевший у него на груди.

— Ни о чем подобном слышать не приходилось, — спокойно сказал Боцман.