— Иди, иди, хромой!

Все трое, исчезли. Мы остались вчетвером: с одной стороны — Картье и Густери, с другой — я и Леон Ламбер. Впрочем, теперь вопрос о том, на ЧЬЕЙ СТОРОНЕ Ламбер, был открытым. Я взглянул на него, и он, не дожидаясь моих, вопросов, произнес:

— Недавно ты хотел узнать, ЧТО я вспомнил. Ну так вот. Я долго колебался, мучился. У меня были сомнения... Наконец, я просто не хотел в это верить, но слишком знакомым казалось... все это. И только когда я услышал запись разговора, где Мантикора разговаривает с двойником Густери, я уверился, что это именно так. Это я и хотел честно сообщить вам, Сергей... но меня опередил Арбен Гусеница. Человек по имени Мантикора – это в самом деле я.

Я стоял неподвижно. Густери переглянулся с Картье, у которого сохранялось все то же окоченелое выражение лица, Ламбер же продолжал свое неожиданное признание;

— Для меня тут остается еще немало неясного, затемненного. Но основное уже восстановилось вот тут!.. — Он вдруг с ожесточением ударил себя кулаком по голове. — С некоторой долей допущения... но могу сказать определённо: Густери во всем прав. Я на самом деде нашел древнее захоронение. Я на самом деле решил, что лучшее место для лаборатории найти сложно. Наверно, я в самом деле перевез оборудование в тех двух ящиках из дома Радоева, а помогал мне тот дехканин Ислом, которого потом нашли под скалой с переломанной шеей. Даже не хочу думать о том, что послужило причиной его смерти... Обидно только то, что во всей этой жути виновен один человек, и он все время был рядом с вами, Сергей, — это я.

— А Энн Ковердейл? — спросил я. Не мог не спросить: раз начался такой вот момент истины, я просто обязан был прояснить ситуацию до конца. Мало ли — может, через минуту порыв откровения Ламбера иссякнет, и ищи-свищи потом детали...

— Ну что ж, если пошли такие откровенные разговоры... — выговорил Густери, — про это скажу я. Энн, как вы, наверно, знаете, — моя давняя знакомая. В свое время она даже была моей любовницей. Она попробовала препарат Мантикоры и завязалась на нем. Действие его на организм нельзя объяснить, если вы его не попробовали. Главное — не допускать, чтобы препарат попадал в воду... Лаборатория была переведена в Узбекистан, а потом Ламбер и вовсе пропал по собственной дурости... А Ковердейл все просила меня достать ей препарат. В общем, обычная история... Потом меня угораздило сообщить Энн, что я перевел производство на свою историческую родину и тут она как с цепи сорвалась. Включила в график турне по России, сделала себе российский паспорт, узбекскую визу и собралась ехать прямо сюда. Связалась с Эмиром...

— Ее убили люди Эмира?

.— Я сам был в бешенстве. Но Эмир уверил меня, что иначе никак нельзя было. Она могла завалить все дело. Сдать всех. Она была неадекватна, и...

— Ладно, довольно. Вам еще предоставят возможность рассказать все поподробнее, Густери, — выцедил я. — Девица сама нашла себе на жопу приключения, тянулась ведь к экзотике!.. А ведь какую кашу заварили из-за этой деятельницы мирового шоу-бизнеса, черт бы вас всех побрал!

Большего я сказать не успел. Вошли ВСЕ ЧЕТВЕРО: Артист, Док... Муха с Боцманом. Живые, живые.

И тотчас же послышался стрекот вертушки. Джалилов, не иначе.

Добрались.

II

События последующих дней можно выложить одной строкой, хотя каждое из них может заслуживать едва ли не отдельного тома хроник. Но я предпочту быть кратким и скажу только о главном.

Мы нашли ВСЕ, за чем Густери приехал в Самарканд. Правда, не сразу, но Леон Ламбер все-таки сумел найти тот тайник, куда он перевез из дома Радоева лабораторное оборудование в двух ящиках.