Кольвин стучал по клавишам. Спрыгнув с Эмпайр-стейт-билдинг, она пролетела почти четырнадцать секунд и упала на машину. Падение внутри металлической коробки с высоты в сорок шесть тысяч футов заняло две минуты сорок пять секунд, а потом — столкновение с поверхностью океана.

О чем она думала во время полета? А они, о чем думали они?

«Популярные рок-композиции и видеоклипы обычно длятся около трех минут», — подумал Кольвин. Вполне подходящий отрезок времени: заскучать не успеешь, и как раз достаточно, чтобы поведать историю.

— Черт побери, как же мы рады, что вы с нами, — повторил Билл Монтгомери.

— Черт побери, — прошептал Билл на ухо Кольвину два с половиной года назад в холле перед входом в зал для телеконференций, — вы с нами или против нас?

Не телеконференция тогда получилась, а настоящий спиритический сеанс. Они сидели в тускло освещенных комнатах за сотни или даже тысячи миль друг от друга и переговаривались с голосами, которые, казалось, звучали из ниоткуда.

— Вот так у нас здесь обстоят дела с погодой, — говорили из Космического центра Кеннеди. — Что будем делать?

— Мы прочитали ваш телефакс, но все равно не понимаем. — Это уже из Космического центра Маршалла. — Объясните, почему необходимо все отменять из-за столь незначительной аномалии? Вы же уверяли, что все стопроцентно безопасно, что можно их хоть ногами пинать и ничего не будет?

Фил Макгуайр, ведущий инженер из команды Кольвина, заерзал в кресле и заговорил, зачем-то повышая голос. Около каждого участника телеконференции были установлены четырехпроводные передающие устройства, которые улавливали даже самую тихую речь.

— Не понимаете? — Макгуайр почти кричал. — Да вся проблема в сочетании факторов! Воздействие холодных температур и возможной электрической активности в облачном слое. Во время пяти предыдущих запусков было три кратковременных сбоя в проводке, соединяющей удлиненные кумулятивные заряды в ракетных ускорителях и антенны командной связи…

— Кратковременные сбои, — ответил и из центра Кеннеди, — но ведь все в пределах необходимых параметров?

— Ну да… — Казалось, Макгуайр вот-вот расплачется. — Но мы же постоянно перекраиваем эти чертовы параметры, подписываем все новые бумажки. Только поэтому и не выходим за пределы. Мы просто-напросто не знаем, почему наблюдался нестационарный ток между зарядами си-двенадцать-би в ракетных ускорителях и внешних топливных баках, ведь никаких сигналов при этом не поступало. Роджер думает, что, может, лазерная связь виновата или сам корпус си-двенадцать иногда пропускает статический разряд и возникает подобие командного сигнала… Роджер, ну скажи же им, ради бога!

— Мистер Кольвин? — Голос из центра Маршалла.

Роджер откашлялся.

— Мы наблюдаем это явление уже некоторое время. Предварительные данные показывают, что при температурах ниже двадцати восьми градусов по Фаренгейту остаточный оксид цинка в си-двенадцать-би инициирует ложный сигнал… если есть достаточный статический разряд… теоретически…

— Но никаких исчерпывающих данных по этому вопросу нет? — уточнили из центра Маршалла.

— Нет.

— И во время последних трех запусков вы подписали документ об отклонениях, удостоверяющий готовность к полету?

— Да.