— Мы можем найти не столь людное место для объяснений.

— Конечно! Пойдем домой.

— Я, скорее, имел в виду мой номер в отеле. У меня там все вещи, я их бросил и сразу кинулся сюда. Правда, не рассчитывал застать тебя, но надеялся повидаться с Антуаном.

— Хорошо, но…

— Мне придется сначала отчитаться по всем пунктам, чтобы потом получить право на минимальную интимность обстановки, пойдем! — Бенджамин рассмеялся и легонечко поцеловал ее в нос.

Из его просторного, великолепно оформленного номера открывался вид на океан. Две забитые до отказа сумки с вещами стояли посреди комнаты нераспакованные.

— Ты не против, если я приму душ? А ты могла бы заказать для нас ланч, — предложил он, странно бледный и встревоженный.

— Что пожелаешь?

— Все, что угодно, на твой выбор! — Он протянул ей меню и двинулся в ванную.

Почему у меня такое чувство, подумала Симона, будто я сплю и вижу сон. Она некоторое время стояла, глядя куда-то вдаль, затем по телефону заказала еду.

Ланч прибыл очень скоро — набор из красиво сервированного холодного мяса и салатов с подарочной бутылкой вина в серебряном ведерке со льдом.

Почти тут же из ванной вышел Бенджамин, на нем была тенниска и шорты. Быстро переговорив с официантом, он отправил его из комнаты, и они остались одни.

— Прошу садиться! — сказал он, жестом джентльмена пододвигая к ней стул. — С этого мы когда-то начинали, — сказал он, разливая по бокалам золотистый рислинг. — С холодного мяса и салата. — Он улыбнулся Симоне, и сердце у нее бешено заколотилось. — Выпьем!

Симона осушила бокал, и на щеках ее заиграл румянец.

Бенджамин уселся напротив и, не спрашивая ни о чем, разложил еду по тарелкам.

— Мне стоило бы устроить самому себе серьезную взбучку! — сказал он негромко. — С тех пор, как я увидел тебя, я топтался без цели и направления, как слон в африканской саванне… Перекуси! — предложил он и, как только Симона принялась за еду, добавил: — Ты изменила меня до самого основания, и я об этом никогда не стану сожалеть.

— Но через десять лет все может показаться совсем иным…

— Нет, — возразил он. — Потому что в эти десять лет я не смог бы делать то, что делал до сих пор, с той же самоотдачей. Не то чтобы я ни с того ни с сего потерял интерес к дикой природе и охране окружающей среды — этого никогда не случится, но я ощутил настоятельную необходимость раздвинуть свои жизненные горизонты. Фильмы — моя стихия, в этом мире множество дорог и тропинок, по которым я хотел бы пройти. Сейчас я собираюсь вернуться на магистральную дорогу жизни. Считаю, что мое время ученичества закончилось. Надеюсь, эти годы не пропали зря и я внес свою, пусть крохотную, лепту в сохранение планеты, но, — он пожал плечами, — теперь пора двигаться дальше.

Симона зачарованно смотрела на него…

— Ты сильно изменился!

— Нет, я все тот же, просто у каждого человека есть свои, невидимые грани характера, иногда они начинают вдруг проявляться и, порой, с помощью других. Так что ты, если угодно, — катализатор этих перемен, — продолжил он. — После истории с Кэтлин у меня были дополнительные стимулы держаться подальше от людей, и мне казалось, что одному — лучше и надежнее. Теперь я понимаю, что подобно страусу прятал свою голову в песок, искал самый легкий путь, обвиняя всех женщин в жадности, честолюбии, коварстве на основании опыта знакомства с одной из них… А правда заключается в том, что сейчас я не смог бы вспомнить ее лица.