Или рассказать ему о случившемся? Признаться в том, что Терен нашел меня, загнал в ловушку и приказал на них доносить? В конце концов, Энцо спас мне жизнь.

Но в голове тут же всплывает угрожающее предупреждение Рафаэля, данное мне во время тестирования самоцветами. Что, если Элита убьет меня? Они знают меня недостаточно хорошо для того, чтобы мне доверять. Что, если произошедшее лишь убедит их в том, что меня рискованно оставлять в живых? Нет. Нельзя им ничего рассказывать. Если расскажу, то к утру, скорее всего, буду мертва. А Виолетта так и останется в лапах Инквизиторов.

Рафаэль, видимо, решает не давить на меня. Положив ладонь мне на плечо, он произносит:

— Отдыхай, Аделинетта. — Успокаивающе целует меня в щеки и, развернувшись, уходит.

Я смотрю ему в след, не зная, поверил он мне или нет.

Ночью меня мучает бессонница, и я лежу, уставившись в потолок. Воображение рисует мне мою сестру — дрожащую в той же холодной, темной темнице, в которой держали меня. Она и правда приходила молить о том, чтобы мне сохранили жизнь? Готова ли я рисковать для спасения ее жизни? Откуда мне знать, что она действительно у них? Смею ли я сомневаться в словах Терена?

Я должна вскоре встретиться с ним. Что мне делать? Как тайком выбраться отсюда?

На следующий день Рафаэль опять интересуется тем, как я чувствую себя, и я отвечаю, что намного лучше. Он бросает на меня взгляд искоса, но больше ни о чем не спрашивает.

Проходит день. Первоначальная паника сменяется постоянной смутной тревогой. Может, мне всё это приснилось и никакой Терен во дворец не приходил? Эта мысль столь заманчива, что я почти позволяю себе поверить в нее.

На третий день ко мне возвращается способность здраво мыслить. Чтобы выжить, я должна сыграть в эту игру. И сыграть хорошо.

* * *

Проходит пять дней.

Мы с Рафаэлем снова в гроте. Он разглядывает меня, в то время как я наблюдаю за тренировочным боем между Энцо и Пауком, пытаясь понять, как проявляется их энергия. Из головы не выходят слова Терена, не дающие забыть о том, чего он ждет от меня. Неделя почти истекла. Как мне выскользнуть из дворца и пробраться в Башню Инквизиторов?

Я силюсь сосредоточиться на чем-то другом.

— Где он научился так биться? — спрашиваю я Рафаэля, глядя на то, как Энцо кружит вокруг Паука.

— Он должен был стать королем, — напоминает мне Рафаэль, записывая что-то на листе бумаги. Прервавшись, он макает перо в стоящую на полу чернильницу. — Ребенком он тренировался вместе с Инквизиторами.

Энцо ждет, когда его противник первым нанесет удар. Остальные из Элиты свистят и улюлюкают, подбадривая обоих. Долгую минуту ничего не происходит. Затем Паук внезапно бросается вперед, целя деревянным мечом в левый бок принца. Левая сторона — мое слабое место. Движение это настолько быстро, что я вижу его размытым, но Энцо как-то умудряется предугадать удар и в последнюю секунду уходит из-под него. Вспыхнувшие на ладонях принца языки пламени заключают всё его тело в огненный кокон. Паук отпрыгивает. Его реакция была мгновенной, но края одежды всё равно опалились. Энцо тут же устремляется к Пауку, одновременно унимая охватывающий его тело огонь — словно скидывая с себя золотисто-оранжевый покров. Он наносит подряд три удара. Отразив их один за другим, Паук уходит назад. Оба продолжают напряженный бой. Звук от ударов их мечей эхом разносится по гроту.

В конце концов, Энцо захватывает подуставшего Паука врасплох. Выбив из руки противника меч, он приставляет деревянное острие своего меча к его шее. У всех вырываются пораженные возгласы, а у Паука — раздраженный рык. Дуэль окончена. Я прерывисто вздыхаю, когда оба отступают друг от друга.

Энцо весь в поту, его волосы растрепались, он напряжен и натянут как стрела. Белая льняная рубашка — влажная и просвечивающаяся — прилипла к спине.