Он поднес к губам свой браслет, с кем‑то связался и начал говорить. Он говорил тихо, так что Блейз толком ничего не смог разобрать, затем, опустив руку, обратился к Блейзу:

– Ну что ж, тогда сейчас и съездим. Нам надо поехать на другой конец города, чтобы взять там лекарство, а потом я отвезу тебя обратно на ферму.

Три маленькие коричневые пилюли были настолько малы, что Блейз засомневался в их эффективности. Ему следовало принимать их по одной. А меньше чем через неделю наступил день, когда дядя приказал ему передать уборку Уиллу и отправиться утром с Джошуа – перегнать коз с их зимнего пастбища на летнее, что находилось на ближайшей горе на высоте примерно две тысячи футов. Блейз решил использовать возможность, которую дал ему этот день: вернувшись на ферму, он незаметно проглотил одну из пилюль.

Сначала он ничего не ощущал и в течение примерно получаса уже раздумывал, не принять ли вторую, но вскоре почувствовал первые признаки недомогания. Еще через пятнадцать минут появилось слабое ощущение тошноты. На протяжении часа его несколько раз рвало. Генри на ферме не было: он уехал по делам. Джошуа, оставшись за старшего, приказал Блейзу лечь в кровать и велел Уиллу прикладывать холодную тряпку к его голове, пока не вернется отец и не предпримет что‑нибудь.

Генри вернулся незадолго до обеда и совсем не предполагал обнаружить племянника в постели. Он был весьма удивлен: в их семье болели крайне редко.

Он посмотрел на Блейза, достал медицинский термометр и измерил температуру: она была на два с половиной градуса выше нормальной.

– Надо послать за доктором Крисом Родериком, – сказал Генри. – Я и так уверен, что ничего опасного в этом нет, но после его осмотра буду чувствовать себя уверенней.

Блейз слабо запротестовал, рассказав ему то, что они оговорили с Данно.

– Ладно, – согласился Генри. – Я позвоню в город из местного магазина. Постараюсь вернуться поскорее.

Поговорив с Данно, он решил подождать его: тот мог приехать только или поздно вечером, или на следующее утро.

Генри снова расспросил Блейза об этой болезни и о том, как она началась. Но Блейз только повторил, что он почувствовал себя плохо, когда переутомился. Пришлось дяде оставить его в покое, препоручив заботам Уилла и Джошуа, которые поочередно прикладывали мокрую тряпку к его голове.

Потом мальчики отправились спать, и Генри сам занялся холодными компрессами, а заодно подставлял ему ночной горшок при приступах рвоты. Он провел с Блейзом всю ночь и был удивительно добр к нему.

Желудок Блейза полностью вывернуло еще вечером, но мучительные приступы рвоты продолжались, из‑за чего ночь прошла ужасно. И только утром, довольно рано, часа через два после рассвета послышался рев машины, и наконец появился Данно.

– Ну ладно, теперь прими вот это, – сказал Данно, подходя к его постели, – сразу это тебя не вылечит, но почувствуешь себя лучше и сможешь заснуть.

Он протянул три пилюли белого цвета, чуть большего размера, чем те, что дал Блейзу в городе. Данно поддержал Блейза, когда тот приподнялся, чтобы проглотить одну из пилюль и запить ее водой, а затем осторожно опустил обратно на подушку. Блейз лежал, не особенно заботясь о том, что случилось или может случиться еще… но лекарство подействовало удивительно быстро. Постепенно тошнота прекратилась, и он почувствовал, что температура тоже приходит в норму.

Он закрыл глаза и словно провалился в глубокий тяжелый сон.

На следующий день Блейзу стало гораздо лучше, но при попытках сесть кружилась голова, поэтому ему требовалась помощь даже для того, чтобы добраться до горшка. Еще через день он уже не чувствовал признаков болезни, но по‑прежнему оставался слабым, так что ему пришлось провести большую часть дня в постели.

Блейз решил, что если Данно еще когда‑нибудь будет предлагать ему принимать какие‑то препараты, он сначала сам постарается определить, что это за лекарство.