Вот там-то Веналитор и сможет перехватить Аларика и убить его. Опять-таки, хотя Эбондрак и винит его в том, что натворил Аларик, Веналитор был уверен: встань он на укреплениях, потрясая отрубленной головой Серого Рыцаря, лорды Дракаази проникнутся к нему уважением и трепетом.

Все это еще может обернуться к лучшему, решил Веналитор. Лениво убрав со своего пути нескольких взбунтовавшихся идиотов, попавшихся ему под ноги, он направился на север.

— Понятно, — сказал Аргутракс. — Все началось здесь.

Медный чан демона волоком тащили по узким переходам тюрьмы на цепях самые крепкие рабы, поскольку многие потолки были настолько низкими, что нести демона было невозможно. Похожие на гончих ловчие демоны трусили впереди, огрызаясь друг на друга и пытаясь отыскать запах.

Рабы арены вырвались на волю. Многие из них пали в схватке с надзирателями. Оружейные отсеки были разграблены, а помещение для клеймения взорвано, отчего в полу арены над ним образовалась дыра. Восстание вспыхнуло стремительно и яростно. Что-то вселило в пленников надежду на успех, и кто-то должен был помочь им извне, выпустив их из камер.

Перед Аргутраксом была разгромленная пыточная камера. Инструменты для пыток были сорваны со стен. По всему полу валялись ножи и шипы, и повсюду виднелись следы огня. Посреди комнаты лежало обуглившееся тело, полностью выгоревшее изнутри. Это было тело крупного человека, но гончие шарахнулись от него.

— Демон, — сказал псарь, один из немногих рабов, которым Аргутракс дозволял говорить. Псарь был исключительно жестоким существом и, скорее всего, служил бы Аргутраксу, даже если бы не был рабом. — Оболочка одержимого.

— Да, они хорошо подготовились. Кто-то знал, как к нему подступиться. Я хочу знать кто.

С арены вниз долетали звуки битвы. Остальные лорды сражались там, наверху, кто-то друг с другом, остальные — подавляя бунт. Аргутраксу хотелось бы присоединиться к ним, но у него было дело поважнее.

— Если мы сможем доказать, что один из рабов Веналитора был тут, — сказал он, — тогда его заподозрят в измене. Я могу придумать несколько причин, по которым он мог бы сделать это: чтобы перессорить лордов и завоевать при этом доверие Эбондрака; отсрочить крестовый поход, потому что он трус; самолично завладеть бежавшими рабами и использовать их против меня. Это неважно. Если такая связь отыщется, ему конец. — Аргутракс осмотрел камеру. Кроме пьянящего, острого запаха страданий, в ней не было ничего интересного. — Дайте мне труп, — сказал он.

Псарь ухватил тело за не пострадавшую на вид ногу и подтащил его к чану Аргутракса. Аргутракс высунул руку и поднял труп. От него отламывались куски обуглившегося мяса. Тело было лишь оболочкой, вместо глаз и рта зияли дыры, выжженные огнем.

— Одержимый, — презрительно усмехнулся Аргутракс, — какое расточительство прятать их красоту в оболочке из плоти. Это существо, наверное, и не упомнит уже, кем из смертных успело побывать. — Аргутракс умолк, заметив в корке горелого мяса что-то блестящее. Он засунул руку внутрь распадающегося тела и извлек иссиня-черный обломок, лоснящийся от нечистой крови.

Это был кончик клинка, сломавшегося в теле одержимого.

— Стражник, — прошипел Аргутракс. — Это сделал Змеиный Стражник.

Рабы знали, когда Аргутракс сердится. Они наблюдали это достаточно часто и видели, как расплачивались за его ярость их товарищи. Даже звероподобные рабы, таскавшие чан, старались держаться подальше от хозяина.

— Эбондрак! — прорычал Аргутракс.